Художественные работы

Мы гордимся таким читателем — его экслибрисы, специальные книжные знаки, выставлялись в Европе. А когда-то его не брали в...

Наши подписчики — наше богатство. 70-летний Юрий Макаренков, нижегородский художник-акварелист, автор экслибрисов, и не помнит, сколько выписывает нашу газету.

Чудо из хранилища

Детство у будущего художника было непростым. Полиомиелит, поразивший ноги, сделал его замкнутым и хмурым мальчиком, который ненавидел больницы и всё лето проводил в Гнилицах у тётки. Он днями гулял по дубравам, любовался солнечным берегом Оки, зелёными откосами и блестящей рекой. После школы ни в Горьковское художественное училище, ни в павловское — на гравёра — его не взяли именно из-за болезни.

Макаренков стал учиться на слесаря, но тяга к живописи не пропала. Замёрзший, уставший, на дребезжащем трамвайчике мальчик вечерами неизменно ездил во Дворец культуры Ленина, где была изостудия выдающегося нижегородского художника Александра Маркеева. Там Юрий получил первые уроки живописи, там впервые выставлялся. Там же узнал, что в Северной столице есть такое училище — Мухинское. И его туда взяли!

— В Ленинграде учились талантливейшие ребята со всей страны и бедно, но так дружно, так весело жили! — вспоминает художник. — Работали тяжело, учёба была трудная, напряжённая. В моё студенчество 5 человек сошли с ума: не выдерживали нагрузок…

Во время учёбы студентов водили в хранилище Русского музея. Старушка-искусствовед вела в подвалы и доставала кассеты с работами… А среди них — акварели русских реалистов XIX века. Они запомнились на всю жизнь.

Охранная грамота для книги

И годы спустя, отпахав дизайнером по автомобилям на автозаводе, поработав оформителем музеев и руководителем изостудии автозаводского ДК, он не забыл об акварелях. Нежных, тонких, хрупких, как ледок на луже ранним осенним утром.

— Грянула перестрелка-перестройка — музеи стали нищими, — рассказывает Юрий Николаевич. — И меня спасли мои акварели.

Затем он увлёкся экслибрисами — своего рода охранными грамотами книг, входящих в частные библиотеки. Они ставились на внутренней обложке книги и являлись знаком владельца. И в Нижнем, и в целом по стране художники-экслибрисисты были редкостью.

Изготовление экслибрисов — сложных типографских печатей, выполненных резцом (штихелем) по пластику — художнику всегда нравилось. Книжная миниатюра требует не только превосходного знания техники, но и острого ума и фантазии. Ведь в небольшом изображении нужно отразить индивидуальный характер, ремесло, увлечения, быть может, целую судьбу человека — обладателя библиотеки.

— После публикации во всесоюзной газете «Лесная промышленность» ко мне полетели письма со всего Советского Союза, — улыбается художник. — Оказалось, поклонников экслибрисов множество, экслибрисы даже коллекционируют.

Чтобы душу грела

Художник берёт в руку клише — на языке экслибрисистов «доску», — с которого печатается экслибрис. Каждый из них сделан под конкретного человека со своей историей. И, как любой человек, экслибрис индивидуален.

— Начальник строительной конторы хотел вид города и свой личный значок — морду лисы, которую отставлял на всех чертежах, — вспоминает Юрий Николаевич. — А инженер-испытатель БТРов заявил: «Танки мне эти до чёрта надоели!» И попросил нарисовать своих дочек. Кто-то гномов любил, кто-то собирал машины…

И на плоском крошечном куске пластика появлялись тонкие, как волосок, нанесённые штихелем прожилки, мелкие элементы, которые при печати превращались в микроскопический корабль, почтовую лошадку, гордого моржа, глухаря на дуле ружья, завиток волны…

Работа тяжёлая, почти ювелирная. Из-за неё художник однажды чуть не потерял зрение — пришлось делать операцию.

— Я халтурой не занимался. Ведь главное — чтобы работа душу грела, — делится мастер. — Это касается и экслибрисов и, конечно, акварелей.

Капризная красота

Что дарит людям Макаренков на своих картинах? Их родную землю, которая лежит в десятках километров от офисов и магистральных дорог.

— Приедешь за город — и ах! Такие цветы, такое солнце, простор — дух захватывает. Это состояние я стараюсь запомнить и потом передать в работе, — рассказывает Юрий Николаевич. — В природе много чудесного. Люблю отдельные деревья. Уважаю их за то, что они живут долго. Сколько гроз, бурь перетерпели, много видели: сколько птичек садилось, сколько людей мимо прошло…

Акварель — краска капризная и даже коварная. Едва нанесённое на бумагу уже не изменишь, не снимешь, не закроешь другим слоем. А потому нужно терпение и чутьё, знание, что хочешь сделать. Каким должно быть небо, чтобы оно задышало, а озеро превратилось в стекло.

— Многие говорят, что, глядя на мои работы, будто свежий воздух вдыхают, — улыбается Юрий Николаевич.

Галина МУБАРАКШИНА

Фото: Из личного архива Юрия Макаренкова