Юрий Адрианов: «Я в литературе полковник»

Друзья без прикрас и с любовью вспоминают о том, каким был ушедший поэт.

Пятьдесят лет назад в газете «Ленинская смена» было опубликовано стихотворение «Старый окоп». Под ним была подпись: «Юрий Андрианову ученик 10-го класса школы №8». Так, 50 лет назад с опечаткой в фамилии вошел в литературу Юрий Андреевич Адрианов, замечательный поэт, прозаик и публицист. Двенадцатого августа 2005 года после тяжелой продолжительной болезни поэта не стало. Многие произведения мы узнаем только сейчас, например «Обретенные тетради», которые только что вышли благодаря вдове Наталье Адриановой. А недавно его друзья издали книгу «Юрий Адрианов в воспоминаниях друзей». Сегодня мы приводим наиболее интересные фрагменты из книги.

«ПОСЛЕ ДВУХ РЮМОК ПЕЛ ВЕРТИНСКОГО»

Об ушедшем друге вспоминает тележурналист Александр Цирульников: «Между прочим, в студенческие годы Юра мог выпить, и даже много, но внешне это у него никак не проявлялось, он совершенно нормально себя чувствовал, только слегка наливались и тяжелели глаза. Собственно, лишь по этому признаку я задавал вопрос:

— По какому поводу и с кем ты сегодня пригубил?

— А ты откуда знаешь, опять по глазам определил? Вот только два человека, ты и мама, это замечают, больше никто!

Во время наших студенческих застолий достаточно было одной-двух рюмок, чтобы Юра начинал петь Вертинского. И делал это замечательно. Будучи школьником, Юра с мамой был на концерте Вертинского в Горьком и навсегда полюбил этого замечательного артиста, запомнил его исполнительскую манеру, грассирование, знал практически весь его репертуар и блистательно пародировал маэстро.

Насколько был настойчив, настырен и изобретателен Юра, когда ему приспичивало утолить жажду, я знал не понаслышке. В 2004 году из Израиля погостить в родной Нижний Новгород приехал Липа Грузман, бывший габай Нижегородской синагоги, а до этого инженер горгаза Леонид Аронович Грузман, а еще раньше — уличный сапожник Леня Грузман, а вообще, мастер на все руки. Сейчас я расскажу об этом визите так, как слышал о нем от Липы. Липа говорил: «Я знал, что Юра болеет, и решил прийти без водки, но с бутылкой шампанского. А Юра увидел ее у меня в руках и говорит: «Я эту гадость не пью. Я только водку пью!» Я нашелся: «Я слышал, что тебе вообще нельзя пить! И принес шампанское Наташе!» (Супруга Юрия Адрианова. — Авт.) Юра начал сердиться: «А Наташа тоже шампанское не пьет, она пьет только водку! А про меня гнусности врачи распускают. Я сам знаю, что мне можно пить, а чего нельзя!» Короче говоря, я сбегал в магазин напротив Юркиного дома, купил четверку водки и брусок плавленого сырка «Дружба». И мы выпили и закусили, как в молодые годы во времена всеобщего дефицита».

«ЭТО УДИВИТЕЛЬНАЯ СПОРТСМЕНКА-ПАРАШЮТИСТКА...»

Юрий Адрианов восторженно рассказывал другу Александру Цирульникову про свою первую жену, студентку-старшекурсницу университета Женю Кубышкину: «Саша, это удивительная девушка, она спортсменка-парашютистка. Занимается на аэродроме в Богородске. И два года назад пережила большую трагедию. Она рассказала мне, что у нее на глазах погиб во время прыжка парень, которого она любила. У него парашют не раскрылся. И тогда она с горя решила покончить с собой, схватила его парашют и — будь что будет! — прыгнула с ним. И знаешь, он раскрылся, и она приземлилась благополучно».

«Я попытался убедить Юру, что так не бывает, чтобы парашют, который погубил человека, мог быть тут же использован снова, — рассказывает в книге Цирульников. — Да и кто бы после трагедии разрешил продолжать прыжки, кто бы взял на себя ответственность посадить Женю в самолет, да и вообще разрешить взлет самолету с парашютистами после происшедшего. Но мои доводы на Юру не подействовали. Он эту романтическую историю рассказывал многим».

ЕГО БОЯЛИСЬ СПРОСИТЬ «КАК ДЕЛА?»

«От многих его знакомых можно было услышать, что с Адриановым трудно разговаривать. Стоит при встрече спросить его «Как дела?», и он начинает подробно говорить о себе, о том, что написал, о том, что пишет, где и что опубликовал, при этом нисколько не интересуется, как дела у собеседника, и даже не слушает его. И так действительно было, особенно в годы его быстрого вхождения в литературу и всеобщего признания молодого поэта, когда он жил своими успехами.

Помню, как наш общий товарищ, журналист Виктор Сколотов, сказал мне: «Встретил Адрианова на Свердловке. Полчаса пообщались». «И о чем говорили?» — спросил я. «Так говорил он, я только слушал, лишь два слова удалось сказать — здравствуй и до свидания».

Я в таких случаях просто брал Юру за плечи и, что называется, встряхивал его: «Стой, подожди, послушай, что я тебе скажу!» И таким образом останавливал этот поток сознания и речи. И разговор становился обоюдным. Со временем это упоение собой у него прошло вместе с молодостью...»

«ЕМУ ПРЕТИЛА БЕЗЛИКОСТЬ ТУСОВКИ»

Вспоминает нижегородский издатель и антиквар Олег Рябов: «Среди круглосуточной нескончаемой богемной тусовки Юра, что удивительно, не был ежедневным гостем. Он не был даже завсегдатаем. Я сразу же понял почему — он был звездой. Уже тогда! Ему претила безликость богемы. Он мог там появиться и появлялся, но только чтобы сверкнуть. Через несколько лет случилось то замечательное партсобрание, на котором Юрий одному из членов писательской организации, читавшему ему нравоучительные нотации за непотребное поведение, высказал: «Это вы в армии были майором и делали замечания молоденьким лейтенантам, а среди литераторов я полковник, а вы всего лишь сержант!» В тот день мы все поняли, что Адрианов осознал свою звездность».

«Я ЗАБЛУДИЛСЯ ВО ДВОРЕ»

«...Мы с Юрой Адриановым часто сидели у нас дома, на улице Звездинке, на кухне. Иногда он приходил к нам пораньше, меня не было, и он дожидался. В тот злополучный вечер, оставивший, возможно, отпечаток на всю дальнейшую жизнь, я пришел поздно, и Адрианыч уже спал, сидя на нашей кухне за столом, бросив свою шевелюристую голову на руки и честно оставив мне в бутылке перцовки ровно стакан. Решив не беспокоить старика, я пошел спать.

Ночью я очумело вскочил от разбудившего меня оглушающего дверного звонка — в дверях стоял Юра: «Я заблудился у вас во дворе. Выведи меня на улицу Горького». Все попытки уговорить его остаться переночевать у нас были бессмысленны.

Я, как был в трусах, надел на босу ногу валенки и на голое тело полушубок, и мы вдвоем, выйдя во двор, направились по узенькой тропке, поднимающейся между гаражами к ряду дровяников-сараев, с которых нужно было спуститься в соседний двор, а оттуда был выход на улицу Полевую, то есть Горького. Эту-то тропку и не смог найти Адрианыч той ночью.

Но я тоже не очень ему помог. Пробираясь между гаражами, я услышал, как он закряхтел сзади, и, обернувшись, увидел, что Юра как-то неудобно лежит и что-то бормочет, даже не пытаясь подняться. Я бросился ему помогать, но с удивлением увидел — одна нога у Юры вывернута в обратную сторону.

...Чудо, что в приемном покое пятой больницы дежурил в ту ночь Юрин хороший друг Свет Королев, сын великого хирурга. Не знаю, зачем я поехал вместе с Юрой в больницу в три часа ночи пьяный, в валенках и полушубке на голое тело. Разумный Святослав сказал мне, глядя на нас обоих и прижимая палец к губам: «Не вздумай кому сказать, что он был пьяный или с тобой…»

«ТОЛЬКО ОН НАЗЫВАЛ МЕНЯ ТАНЮШЕЙ»

Вспоминает Татьяна Виноградова, ведущая телепередачи «Нижегородская открытка»:

«Мы, нижегородцы, привыкли к тому, что у нас есть свой поэт — Юрий Адрианов. Только он мог так пронзительно поэтично писать о родной земле, с особой, присущей ему чуткостью улавливать ее звуки и в тончайших нюансах передавать цветовую палитру. Он художник во всем.

С уходом Юрия Адрианова я многое потеряла. Никогда больше он мне не позвонит по телефону, и мы не будем долго-долго говорить, обсуждая то, что нам одинаково близко. Никогда не прочтет он мне, только мне одной, только что написанное... Никогда он меня дружески не поддержит. Только он из моего окружения последних лет называл меня Танюшей. Так меня, пожалуй, уже никто не назовет. От этого веяло детством и теплом».

Рассказывает Наталья Кузнецова, директор областной библиотеки имени Ленина:

«Юра вошел в мою жизнь по-юношески светлой поэзией. И сразу для меня стало ясно, что это мой поэт — молодой, но очень глубокий, интересный и, по моим ощущениям, похожий на Сергея Есенина. Я имела счастье с ним познакомиться и делать вместе с ним не очень заметные, но оставившие след в истории Нижнего дела».

Книгу листала Марина СИПАТОВА.

novosti@nr.nnov.ru

Фото из книги и из архива Александра Цирульникова.