Высота полета. Письмо к другу

«Над Россией летели лебеди...»

Дорогой друг! Если тебе захочется получить приглашение к путешествию, а затем совершить увлекательнейшую поездку (маршрут ты выберешь сам!) от белокаменного Суздаля до Мурманска, от малоприметного истока Волги до ее дельты, от лесного Керженца до Белозерска, от Онеги до Светлояра, от Астрахани до Сибири, от бревенчатого городка Макарьева до таежной Печоры.., ты не пожалеешь, если познакомишься с новой книгой стихов Юрия Адрианова  «Меридианы», вышедшей в издательстве «Молодая гвардия».

В это — нелегкое, но поверь, заманчивое — путешествие ты отправишься вместе с автором, чтобы в обыкновенном увидеть необыкновенное, заново открыть и увидеть мир обновленным, увидеть «свежий мир России», «молодые города» с их тревожно-ракетной жизнью, и тебе покажется необъятной география поэта. Ты, вероятно, помнишь, что с того времени, когда вышла первая книга Юрия Адрианова «Считайте годы по веснам», не прошло и двух лет. Тогда, собираясь в очередную поездку, он рассказывал:

—Ты куда? — спросит тихо
мать.
—Я пойду Байкал открывать!
Может, утром он сер, как
гранит,
Я не знаю: он мной не открыт...

Как и при первой встрече, автор нежно приветлив к тебе, вдумчиво суров, внимателен и взволнованно озабочен всеми трудностями предстоящих путей-дорог... И не потому ли тебе хочется верить, когда он так просто скажет, одевая рюкзак на плечи: «Жизнь нам ставит всегда неизбежность разлуки...», «...надо ехать, прощай!»

И куда только не приведет тебя  романтика трудных и увлекательных походов, чтобы «смотреть и слушать век». Заполярье. Укрытые снегом Хибинские горы, среди них плоскогорье — плато Расвумчорр, «плато мужества» и трудовой героики. Здесь добывают апатитовую руду... Сквозь ветер и пургу в полярной ночной мгле «надсадно гудят моторы» гусеничных тракторов-тягачей, через снежные завалы идут «Татры»... Бригады монтажников, бульдозеристов, шоферов и рудокопов идут в наступленье сквозь скалы... сквозь снег...». Продолжая и дальше свое путешествие, ты проносишься в заполярной вышине на идущем «сверхдальним рейсом» самолете; в песчаной пустыне, укрывшись в палатке от палящего зноя барханов, слушаешь неоновую тишину, а рядом с тобой «приемника разумный ящик поет на языках «европ»; вместе с парня-геологами, несущими в рюкзаках образцы пород, уходишь в город «из лесного мира»; тебе становятся понятными дерзостные в своей мечте и устремлениях подвиги тех, что в светло-серых шлемофонах «сквозь звезды ринулись на риск...»

И ты запомнишь, что твое путешествие с автором началось со стихов о парусах, которыми открывается первый раздел его сборника «Радиостанция поэзии». «Стихи о парусах» — как это примечательно для всего, что хочет рассказать тебе, читателю, Юрий Адрианов. Более того, он знает, что надо прежде поднять эти паруса и наполнить ветром, ведь не зря сказано в одной из японских пословиц: «Если хочешь добиться успеха своему таланту — поднимай паруса». И не покажется тебе странным, что поэтическое открытие мира началось  с первых строк этого стихотворения:

Молодые города России —
Первооткрыватели Земли!
Вы стоите в солнце и росинках,
Как на рейде утром корабли.

Стихотворения «Мой исток» и «Вступление к дороге» — удивительные по своему лиризму, непосредственности чувства, своеобразные и глубокие раздумья о начале предстоящего пути. Тот стремительный «лирический поток», начало которому было положено в первом сборнике поэта, разлился во всю ширь, «на всю Россию», от истока Волги до самого устья...

Первые строки стихотворения «Мой исток. И я над ним стою», которые произносит в тревожном раздумье поэт о себе, в той же мере и с той же силой обращены и к тебе, дорогой друг, к твоему пути, который ты начал и продолжаешь. Стала давно общеизвестной та истина, что творчество всякого настоящего поэта несет в себе не только отпечаток его индивидуальности, но и становится общечеловеческим, иначе говоря, его чувства становятся нашими чувствами... В этом чарующая, духоподъемная сила поэзии,  ее  очарование и смысл.

Да, так! В этом мне приходилось не однажды убедиться за время своих поездок по всему речному Поветлужью, зеленому Заволжью, Керженскому полесью, Семеновскому краю, при встречах с людьми этих мест, когда заходил разговор или возникал спор о поэзии Сергея Есенина, Бориса Корнилова. В то же время мне было радостно сознавать и видеть, с каким волнением выслушивались и стихи Юрия Адрианова.

Может быть, и тебе покажется интересным то, что мне довелось услышать от неугомонного следопыта этих мест, книголюба и книгочея — Степана Федотыча. Незадолго до последней встречи нашей я подарил ему свежепахнущий типографской краской один из экземпляров сборника «Меридианы», а совсем недавно, в один из хмурых предосенних деньков, навестил старика... Но едва успел закрыть за собой дверь его сосновой светелки и присесть на широкую, вдоль всей стены лавку, как услышал его радостный, с чуть заметной хрипотцой голос: «Не думал, ой, не думал, едрена ягода, чтоб об эту-то пору так стихами можно говорить. Пригляделся я к нему: с виду-то молоденек еще, а зорко видит! Чудно рассказывает...» Погладив рыжеватый кужелек бородки, Федотыч, открыв книгу, читает стихотворение «Светлояр», как бы отсекая движением прокуренного пальца строки:

Канул в озеро Китеж —
В бесконечную тишь.
Китеж?
Видишь?
Не видишь?
Стой!
И Китеж услышь...

«Про наш Светлояр сказано! А ведь я почти ежедень хожу к Светлоярскому-то урочищу и, вроде бы, сам много вижу… — а немного подумав, вздохнул и как бы заключил, — вижу, да не так!» До позднего вечера длится наша беседа, и мне приятно слушать старика, видеть на потемневшем от времени тябле для икон, которое приспособил мудрый дедище под книжную полку, сложив иконы в чулан, «В лесах» и «На горах» Мельникова-Печерского и рядом с ними его же собранье сочинений с рисунками Ильи Глазунова, альбом репродукций М.Нестерова, Н.Рериха, разрозненные томики А.Потехина.

А глядя на убеленную сединами голову Степана Федотыча, вспоминаю «застывшую фигуру» другого старика с северной Печоры, старика «с лицом суровым древнерусской фрески», о котором говорит Юрий Адрианов в одном из циклов сборника «Северная фреска», читая который, не перестаешь изумляться и глубине восприятий поэта и жизненному обновлению тех понятий, что оставались обычными и неприметными.

Юрий Адрианов — художник не только по призванию, но и по образованию. Он и при работе над стихом любит не только яркость и напряженность цвета («и бунтовал неистовый художник, глазами заливая все лицо!»), но и светлые, акварельно-нежные тона, когда видит, как «размыто голубеют сосняки», «горят в березах красные подпалы», «созвездья спят в колодезной воде», может неожиданно почувствовать, что и «звезды пахнут сенокосом».

Он умеет несколькими штрихами нарисовать перед изумленным взором читателя памятник древнерусского каменного зодчества («этот белый русский камень, одетый в тонкую резьбу») и чудо деревянной архитектуры начала восемнадцатого века — храм в Кижах, стоящий на Онежских островах («Мне елочкой, летящей в небо, встают Кижи»).

В этом цикле — лучшем во всей книге — едва ли не самым главным ощущаешь ту завораживающую ум и сердце простоту, глубокую простоту поэтического слова («была свежа Россия, как травинка...»), которая властно овладевает твоим читательским воображением.

Заканчивая письмо к тебе, я хочу поделиться и тем, что пришлось услышать в Москве на семинаре, во время которого Юрий Адрианов был принят в члены Союза писателей (а его приезд на семинар совпал с выходом сборника «Меридианы»). В выступлениях В. Бокова, Н. Рыленкова говорилось о той высоте полета, которую Юрий Адрианов как поэт все увереннее набирает с каждым годом, от стихотворения к стихотворению, от выпуска первой книги в Горьком до столичного издания. Завидная и ко многому обязывающая поэта высота, высота полета чувств, характера, мироощущения. А прочитав его книгу, нельзя не пожелать поэту не только удержаться на достигнутой им высоте, но и достичь новых поэтических высот. Все данные для такого полета у Юрия Адрианова есть. Мы верим простой силе его стиха, когда он пишет:

Над Россией летели лебеди,
Наши лебеди — птицы верные.

Так пожелаем и ему счастливого полета!

Л. БЕЗРУКОВ.