Последний август Юрия Адрианова

В жизни август, ранний и туманный,
Тяжесть невозвратная потерь.

Непостижимо: эти тревожные, как медицинский диагноз, строки Юрий Адрианов написал почти 30 лет назад (в безоблачную пору всероссийского признания). Воистину большие поэты всегда провидцы.

Его не стало 12 августа 2005 года. Последнее, что он мог увидеть на этом свете, — это еще пахнущая типографской краской книга «Провинциальные Гомеры», которую вложила в его слабеющие руки жена Наташа, неистово веря, что это должно его исцелить: ведь он так ждал появления новой книги. Но чуда не произошло.

В который раз читаю и перечитываю страницы воспоминаний и размышлений, то уводящих в глубь истории, то возвращающих в трудный, чреватый смутами первый век третьего тысячелетия, и невольно возникает ассоциация с пушкинским Пименом: «Еще одно, последнее сказанье, и летопись окончена моя». Это книга память, книга-благодарность мудрым литературным наставникам и товарищам по поколению. А для меня еще и дорогой сердцу путеводитель в нашу поэтическую молодость, которая набирала силу и зрелость под крылом «Провинциального Гомера», учителя поэтов многих поколений Бориса Ефремовича Пильника. Он был бессменным ректором литературного института, в который мог поступить любой пишущий в рифму, а точнее — руководителем литобъединения при студенческом клубе Дома ученых. В главке «Шестидесятники Волжского откоса» Юра (до седых волос мы называли друг друга по имени) упоминает и меня среди верных пильниковцев — Ирины Морозовой, Валерия Шамшурина, Александра Цирульникова и других ныне известных и маститых литераторов.

Это было благодатное время, когда, поверив свежим ветрам политической оттепели, поэзия, выйдя из опалы, прорвалась на простор эстрады, к большим аудиториям. С легкой руки обаятельной хозяйки студенческого клуба Марины Кацнельсон, теперь бы ее называли президентом, в Доме ученых стали прекрасной традицией авторские вечера молодых поэтов, которые начинались с задиристых строк Леонида Завальнюка: «Зачем вы молодость грабите, мимо стихов идя». И первым эту поэтическую акцию было доверено начать Юрию Адрианову, а следом за ним двинулись и мы, поощряемые отеческим напутствием Бориса Ефремовича. Все было в новинку и окрыляло: переполненные залы, именные пригласительные билеты, очереди за автографами. К Юре Пильник относился с особой нежностью, не сомневаясь в его большом будущем. И он с лихвой оправдал авансы нашего «старика Державина» еще при его жизни. Юрий Адрианов первым вышел к широкому читателю с поэтическим сборником, который был назван емко и точно, как девиз, как пословица: «Считайте годы по веснам».

Первым, преодолев притяжение провинции, вышел на орбиту всесоюзной поэзии, издавался в столице и в одном поэтическом десанте с Андреем Вознесенским, покорял читательские аудитории за рубежом. Первым из пильниковцев, беспрецедентно молодым человеком он был удостоен правительственной награды — медали «За трудовое отличие» и оправдал ее почти полувековым служением «Государыне литературе» сорока сборниками отменной поэзии и прозы. Многие из них я получил из его рук с дарственными надписями. Особенно мне дороги «Северные посвящения» и предваряющие их слова: «Однокашнику по школе Бориса Ефремовича Пильника и собрату по северам». Это действительно так. Места столь отдаленные неодолимо влекли к себе и его, и меня. Юра поэтически осваивал европейский Север — Карелию, Онегу, Архангельск, а я — территорию за Полярным кругом — Якутию, Колыму, где и издал свою первую тощую книжицу «Испытание севером». Зато наконец и у меня появилась возможность хоть чем-то ответить на его поэтические презенты, предварив это действо дружеским застольем с дегустацией строганины из безумно вкусного колымского чира. Слушая мои северные байки, Юра по обыкновению думал о чем-то своем и, дождавшись паузы, в качестве следующего тоста предложил только что появившийся на свет экспромт:

В алмазной стуже Оймякона,
На ледяном челе земли,
Как клинопись у Вавилона,
Однажды гринопись нашли.
Я молвил северной богине:
«Здесь в вечность мысль воплощена».
На прошлогодней строганине
мерцали тускло письмена.

Этот изящный и остроумный опус вместе с пародиями Михаила Сточика и Аркадия Бараховича я поместил в юмористический раздел своей новой книги «Поздние прозрения», но подарить ее Адрианову не успел. Вернувшись из очередных странствий по белому свету, на сей раз — закордонных, я испытал болевой шок, увидев Юрин профиль на мемориальной доске у входа в его альма-матер — истфил университета.

Позвонил Наташе. Договорились о встрече. За чаем вспоминали Юру. Ей были интересны подробности его поэтической молодости, мне же хотелось узнать и понять, что стоит за стихами Адрианова: «Наташа, тихая Наташа, что мне судьбою суждена». Оказывается, они учились в одной школе №8, но друг друга не знали: когда Наташа пришла в первый класс, Юра Адрианов, успешно одолев курс школьных наук, уже стал студентом ГГУ и активным автором молодежной газеты. Впервые Наташа услышала о нем на торжественной линейке: директриса в назидание малышам рассказала о выпускниках, которыми гордится школа. Запомнилось звучное словосочетание — Юрий Адрианов.

Со временем она увлеклась поэзией и старалась не пропускать новых публикаций уже известного в городе выпускника их школы. Узнав, что он часто выступает в студенческом клубе, тщетно пыталась попасть на поэтический вечер: был полный аншлаг, а пригласительного билета она достать не смогла. И все-таки судьбе было угодно, чтобы они стали самыми близкими людьми. Она вошла в холостяцкую полунищую жизнь поэта, когда шумная слава осталась позади, также как и высокие гонорары, и до последних дней была его ангелом-хранителем, литературным секретарем, наборщиком компьютерных текстов, делила с ним на равных бесконечные писательские хлопоты.

...Мы чаевничаем с Наташей в рабочем кабинете Юры, уставленном донельзя книжными полками. Здесь ничего не изменилось, все осталось на своих местах. Кажется, он просто вышел в другую комнату и вот-вот вернется, чтобы встретить нежданного гостя. Наташа угадала, о чем я думаю: «Ты знаешь, прошло три года, а я все никак не могу свыкнуться с мыслью, что его нет. Я с ним постоянно разговариваю, советуюсь, отчитываюсь о том, что удалось сделать. Мне кажется, что он все слышит, только не может ответить».

А отчитаться ей есть о чем. Наташа стала одним из составителей книги «Юрий Адрианов в воспоминаниях друзей». Во многом благодаря ее упорству и поразительной трудоспособности увидели свет два новых поэтических сборника Юрия Адрианова «Обретенные тетради» и «Свой век любви», в которые вошли стихи неизданные, отклоненные по каким-то невероятным причинам сверхбдительной советской цензурой. В них предстал перед читателями совершенно иной поэт: ироничный, раскованный, не терпящий полуправды «молчавших отцов». На очереди еще две книги — поэтическая «Я гость XXI века» и художественная — альбом живописных работ поэта. После встречи с Наташей моя домашняя библиотека пополнилась поэтическим сборником «Свой век люби» с дарственной надписью «На память о Юре». Мне же было приятно вручить Наташе свои «Поздние прозрения», со стихами, адресованными человеку, который дорог не только ей:

Ушел, устав от жизни бренной,
Едва ее постигнув суть.
Душа твоя во мгле Вселенной
Извечный продолжает путь.
Среди космических туманов,
Высокой участью горда,
Горит, не гаснет «Адрианов» —
Нижегородская звезда.

А. Гринес

По материалам газеты Нижегородская правда