Жизнь Горького как художественное произведение

29 и 30 мая в нижегородском театре «Комедiя» состоится премьера исторического детектива «Затмение Солнца» (16+) – заключительная часть трилогии пьес драматурга Нины Прибутковской, посвященных нашему земляку Алексею Максимовичу Пешкову (М. Горькому). В основе сюжета – загадочная смерть писателя, его непростые отношения с властью и близкими людьми, а в названии спектакля отражено символичное историческое совпадение: Горький умер в день солнечного затмения 18 июня 1936 года.

Накануне премьеры, когда идут последние репетиции и уже закуплено новое мультимедийное оборудование, благодаря которому постановка будет по-настоящему современной, в театре прошла встреча с драматургом Ниной Прибутковской, где она рассказала о работе над пьесами и о том, что ждет зрителей.

– Какая из ваших трех пьес о Горьком, появилась первой?

– Эта – она называлась «Три финала одной жизни». На тот момент министр культуры Нижегородской области Сергей Александрович Горин почему-то решил, что я должна писать пьесы о Горьком. Он познакомил меня с приехавшими сюда его потомками. Я тогда думала, что писать о Горьком – это просто, ну как о ком-то другом, и согласилась.

Меня всегда занимал вопрос конечной стадии жизни и интересовал Горький: был ли он гениальным и кем он в итоге стал. В институте мы проходили его прозу, и я влюбилась в «Дело Артамоновых», в его язык и какой-то «напряженный эротизм» прозы. У него есть совершенно потрясающие рассказы на библейские темы «Каин и Артем», «Челкаш». И если на него смотреть не только в рамках школьной литературы, а со своей точки зрения, то очень многое можно увидеть не просто интересного, а могущественного. И в пьесе «Дети Солнца», которую все охаяли в свое время, он прекрасно видел, что пролетариат уже наступает. Это вопрос для другой темы, но пролетариату Горький был в большей степени нужен, чем они ему.

– А для себя вы как в итоге определили: Горький – подлец или жертва?

– Главное, что я поняла, Горький – это человек с огромными наростами неискренности в 25 слоев. Он думал, что сможет перехитрить, договориться со Сталиным и его окружением. Но не туда попал. Он, как и все мы, просто мог не предположить всю ширину и глубину этого зла. Я могу говорить только то, что сама почувствовала – он сам очень мучился от своей неискренности и понимал, что играет с людьми в кошки-мышки.

Сами судите, жертва он или кто. К 20 годам у него было отбито все: печень, почки, сердце и так далее. Как я понимаю, у Горького была очень изранена душа. Он очень многим сам себе обязан, потому что смог выбраться из этой серой обывательщины и безграмотности. У него ведь всего несколько классов образования, писал с ошибками. Ничего хорошего он в жизни не видел – одну грязь. Жил среди садистов. И единственный человек, который его любил, – это бабушка, но своеобразно, с жесткостью, как человек, много страдавший.

Мне кажется, все мы проживаем минимум четыре жизни – у Горького их было даже больше. И в каждой из них мы – разные. Человек меняется, и это самое ужасное, когда у тебя умирают близкие. Во-вторых, когда ты попадаешь к новым людям, и тогда ты тоже перерождаешься. Для меня он – великий, и это перекрывает все остальное.

– Не была ли в таком случае приукрашенным мифом, пиаром, как сейчас принято говорить, история о его детстве?

– «Детство» было написано в 1913 году в Италии, когда ему пиар уже был не нужен. Человек с незнанием жизни такой двухтомник рассказов, который всколыхнет всю Россию и весь мир, в 1898 году не написал бы. Он сразу же получил огромную популярность. В Италии его от парохода несли на руках. Вот в последние годы – это был «пиар», но только не трудного детства. Как профессиональный писатель я понимаю, что история всегда обрастает какими-то байками, становится легендой. Но это не «пиар», а жизнь как художественное произведение, и так делают все великие люди, пишущие свою биографию.

– До сих пор не умолкают споры вокруг смерти Горького и его сына. Решается ли у вас в пьесе этот вопрос?

– А какая нам разница, какой смертью они умерли? Доказать это никто не сможет. Конечно же, эта тема в пьесе поднимается. Например, я считаю, что его сына Максима никто не убивал, он умер своей смертью. А Горького, может быть, и отравили или недолечили вовремя.

– О его взаимоотношениях с женщинами остались легенды. Вы собрали их под одной крышей?

– Не всех. Он писал, находясь в Италии: «Каждый день со мной садятся за стол сорок жен». И всех он поил, кормил и так далее. Единственная официальная жена Екатерина Пешкова ненавидела актрису Марию Андрееву. Самое интересное, что к Марии Будберг она относилась нормально, потому что к ней «по наследству» перешло то, что отняла Андреева. Он любил беззаветно только литературу.

– Он у вас Пе́шков или Пешко́в?

– Я определяю ударение так, как говорят его родственники – Пе́шков. У его потоков я спрашивала об этом. И они очень сердятся, когда говорят Пешко́в.

– Как шла работа над пьесой?

– Я сначала согласилась, а потом пришла в отчаяние, потому что поняла, что ничего не могу сделать. После стала изучать и поняла, что из всего того, что о нем пишут, взять мне нечего. Все мемуары изуродованы и письма подчищены лично его женой – по крохам все собиралось. Но пока ты это все не прочувствуешь, все равно ничего не напишешь. И уж лучше, по-моему, написать вымысел.

– Но горьковеды могут возразить на это критикой?

– Да, горьковеды сказали, что вещь получилась очень странной, но оценили они ее высоко. Не нарушив при этом ни единой запятой в истории, мне удалось создать о нем три художественных произведения.

Ольга ПЛАКСУНОВА
Фото Романа БОРОДИНА