Оружие, данное богом

Двухтомник избранных стихов нижегородского поэта Юрия Адрианова — безусловно, радостное событие в нашей литературе. И дело даже не только в том, что до этого нижегородская поэзия подобной чести, как мне кажется, ни разу не удостаивалась (хотя и этот факт сам по себе говорит о многом). Главное — в том поэтическом, художественном, нравственном, гражданском, философском мире, который открывается перед каждым, кто прочитает эти две книги. Не ошибусь, если скажу, что на таком уровне исторически-обобщающего восприятия времени может рассуждать через образы, метафоры, сравнения — только истинный поэт, поэт настоящий, только тот, про которого говорят: «Бог в темечко поцеловал».

В Макарьеве запели купола.
Как чайки, по воде плывут соборы,
И синева на деревянный город
От Керженца и Волги наплыла.
Лиловый дым стоит в березняке.
Он обступает городок старинный,
В кустах у Волги умирает льдина
На теплом просыхающем песке...
Она была торжественно бела,
Она хотела лживой белизною
Перед людьми, перед самой весною,
Навечно оправдать преступность зла.
Шар солнца — как расплавленная медь.
Сквозь этот шар летит косяк гусиный.
В кустах у Волги умирает льдина,
И жизни безразлична эта смерть.
Жизнь — в продолженьях!
Тихий всплеск весла...
Взъерошил ветер одуревших куриц...
И пахнет солнцем от апрельских улиц...
В Макарьеве запели купола!

1964 г.

Поэзия Юрия Адрианова многомерна. Легко читаемые поначалу стихи в истинном, глубинном восприятии очень сложны, потому что автор единовременно мыслит многими категориями. Оценивая внешний факт, размышляя над ним, он как бы видит его в движении, во времени — от истоков, сквозь века и современность в дальнем будущем. У поэта не все высказано в слове. Многое остается вне его, вне текста, но абсолютно точно передается читающему определенным чувством, ощущением. И как это достигается, какими приемами — объяснить совершенно невозможно.

Но Юрий Адрианов может быть и остро публицистичен, темпераментен, эмоционален. Особенно много таких стихов во втором томе «Избранного». Эта книга — плод раздумий автора за последние пять лет.

Очень непростое время пережила в этот срок Россия. Та Россия, любовью к которой проникнуты все строки стихов Адрианова, начиная с юношеских. Такая преданность земле и культуре, тебя физически и культурно вскормивших, дорогого стоит. И неудивительно, что в сложную годину испытаний — предательства, уничижения, ограбления — поэт встал на защиту своей Родины, используя для этого одно оружие, данное ему Богом – поэзию. Поэтому он имел право так сказать:

Совесть — Божья великая милость:
Сокровенный, открытый порыв;
Если им душа озарилась,
Значит, ты не погиб,
Ты — жив!

25 февраля 2002 г.

Последнее десятилетие у Юрия Адрианова очень плодотворно. Очерки, статьи, мемуары и стихи, стихи, стихи... И во всем, что он делает, есть ощущение погруженности вглубь себя, своего сердца. На последнем Пленуме Союза писателей России я, встретившись с Валентином Григорьевичем Распутиным, передал ему привет от Адрианова и вкратце рассказал, сколько поэтом за последнее время сделано.

— Да он вообще у вас там молодец, — ответил замечательный наш русский писатель. Я часто вылавливаю из памяти короткое стихотворение Юрия Андреевича, которое очень люблю, и не только за то, что поэт посвятил его мне. В нем отражен тот подход к осмыслению прожитой жизни, который свойственен последнему периоду поэтического творчества Адрианова.

Зрелый желудь —
это капля вечности,
Миг, что должен жизнью прорасти!
По ночам потоком
звездной Млечности
Неба обозначены пути.
Тишина просторная, усталая
Залегла в дубовые леса,
Где в земле сокрыта капля малая
Древа плодоносная слеза.
Теперь, когда поэта с нами не стало, оно звучит совершенно по-особому, как предчувствие.

В КУЛИБИНСКОМ ПАРКЕ

Автор: Владимир Жильцов

Юрию Адрианову

Разве может в жизни быть иначе?

Что дает Господь, то и люби…

Теннисными шариками скачут

По дорожкам парка воробьи.

Старое посадское кладбище,

Где твоих крестов старинный лес?

Сковырнул тебя, как жалкий прыщик,

Жалости не знающий прогресс.

Краски дня размыл осенний вечер.

Галки угнездиться не хотят.

Лишь деревьев тоненькие свечи

Памятью по прошлому скорбят.

Жизни холст из тысяч нитей соткан,

Лишнего на нем не наслежу,

Если я бездельною походкой

По погосту вечному брожу.

Никакой не знаю в жизни тайны,

Но судьбу-индейку не кляну.

Может быть, к товарищу случайно

На рюмашку водки заверну.

В мире бренном каждый миг означен.

Дал Господь – с молитвой возлюби…

Что же мы, беспамятные, скачем,

Как по тропкам парка воробьи?