Записки бригадира

Сорокин В. Записки бригадира : [воспоминания В. Сорокина о строительстве ГАЗа и о своей бригаде] // Ленинская смена. – 1967. – № 22-24

(Продолжение. Начало в № 21)

ВОТ И НИЖНИЙ. Вылезаю на Московском вокзале. Спрашиваю у милиционера:

— Скажи-ка, друг, где тут Канавино?

А он мне:

— Ты чего дурака валяещь? Приехал в Канавино и «где Канавино?»… Вот оно, вокруг тебя.

Был март. У нас в Армавире уже тепло, а здесь гололедица, холод. Одет я был легко. Замерз. Неприятно мне  показалось.

Пошел я искать райком комсомола. Никто не знает, где в Канавине райком. Все куда-то бегут, спешат, все говорят, что они приезжие.

Я стал ловить молодых парней. Один — не знает, другой — не знает... Наконец нашел двоих.

Иди, говорят, в обратную сторону. Иди за нами. И привели меня. А я оказывается, два раза мимо проходил, потому что вывески там нет, нигде не написано, что это райком.

Захожу я туда и начинаю разговаривать, что вот я приехал на автозавод и как мне туда отправиться. Мне говорят:

— Становись на учет, а тогда мы посмотрим, куда тебя деть.

А я думаю: «Встанешь, а вы меня сунете, куда мне не надо. Я хочу на автозаводе работать.

А они:

— Становись на учет.

Что ты тут будешь делать? Встал.

Тогда они мне говорят:

— На автозаводе тебя не ждут, без тебя как-нибудь построят. Ты лучше иди на курсы ЦИТ. Выучишься, получишь  квалификацию, тогда поговорим.

Не хотелось мне туда идти. Я все желал на автозавод — немедленно, сразу. Но делать нечего — зима. Пошел.

Это оказались курсы строительных квалификаций: каменщиков, штукатуров, арматурщиков. Меня записывают на каменщика. Я думаю: «Валяй, записывай...»

Написали мне бумажку в общежитие. Являюсь. А там просто дым коромыслом. Грязь меня поразила больше всего. Такая грязь!..

У нас на Северном Кавказе тоже чисто не везде. Мне тем более приходилось бывать в различной обстановке, где жил я всячески, но никогда я не видел нигде так невероятного свинства, какое было в этом общежитии. Все заплевано, захаркано, воняет. На койках вши.

«Вот так, — думаю, — общежитие! Ну ладно, больше податься некуда».

Стал знакомиться с ребятами. Некоторые ребята по-хулигански отвечали: дескать, иди, чего пристал, а другие расспрашивают: почему не в Сталинград, там получше. Я отвечаю: вот так и так, ребята уехали, я успел, автозавод по газете понравился. Они опять спрашивают:

— Откуда?

Я говорю: из Армавира.

Ну, начинают сразу узнавать, как там и что. Так мы с ними незаметно просидели до двух часов ночи. Все рассказывали друг другу, кто и откуда. Сразу своими стали ребята. Особенно двое были. Такие артельные парни. Деревенские, но активные, комсомольцы оба. Одного звали Сережка Власов, а другого — Валька Присталов. Я возле них и на нарах устроился — словно угадал, что мы вместе пройдем весь путь строительства. Я с ними сдружился крепко, и мы везде стали ходить вместе.

Они, оказалось, в  группе арматурщиков и говорят мне:

— Надо тебе проситься к нам тоже в арматурщики.

А я не знаю, что это за арматурщики такие. Но, однако, попросился. Начальство, конечно, сперва волынило, у них там каменщиков не хватало по плану, но те же ребята меня научили:

— Ты скажи, что уйдешь совсем, если не переведут. Я так и сделал.  Перевели.

Тогда я с этими двумя парнями стал вместе работать. Сначала в общежитии искоренили вшивость и грязь. Это давалось нелегко, многих приходилось агитировать.

В конце концов, мы всех ребят пропустили через дезинфекцию, всю их одежду, постели, выскребли полы. С большим трудом нам это удалось, но все-таки удалось.

Жить стало легче. Уже на нары я без всякого страха ложился. Начали нас учить. Одновременно пришлось работать. Работали чернорабочими, таскали кирпичи, когда открылась навигация, мы разгружали баржи. Сами  организовывались и ходили на пристань рядиться.

На курсах организовалась у нас ударная группа. Ядром ее были мои приятели. Присталов, Власов и я. Потом еще ребята стали вокруг подбираться. Соревновались друг с другом. И каждый из нас хотел поскорее освоить свое арматурное дело.

Надо сказать, что здесь, на курсах, я уже начал присматриваться к ребятам, чтобы перейти на автозавод дружным коллективом. И действительно, мы все были заражены одним желанием: работать во что бы то ни стало на автозаводе, построить его, а потом делать автомобили.

Так и поехали мы всей группой на стройку автозавода.

КОММЕНТАРИИ

через тридцать лет

НАДО СКАЗАТЬ, что до того, как прийти в райком комсомола, я побывал на Канавинской бирже труда. Я был на положении безработного, и миновать ее никак не мог. Биржа размещалась на Советской улице, недалеко от теперешнего кинотеатра «Прогресс». Еще не войдя в помещение, я понял, что хорошим меня здесь не встретят.

У входа толпились люди, шумели, лезли в дверь. Просунулся и я. Работы не было. И вот уже тогда я пошел в райком, откуда меня направили на курсы ЦИТ. Но и учась на этих курсах, мы, тогдашние цитовцы, не могли обойтись без услуг биржи. Чтобы иметь хоть какие-нибудь средства к существованию, мы через биржу получали работу: кололи лед на Оке, а потом разгружали баржи. Этим кормились. Сейчас, конечно, никакой биржи нет и в помине, и люди младших поколений плохо представляют себе, что это такое. И, разумеется, этому надо только радоваться. Но мне хочется напомнить некоторым «летунам», чрезвычайно привередливым в выборе работы, молодым людям, напомнить им о том, что возможность  выбрать ту или иную профессию, то или иное место работы пришла не сама по себе. Право идти на любимый завод, на любимую фабрику — огромное завоевание социализма. Об этом всегда надо помнить и гордиться этим.

В этой главе упоминается Валька Присталов. Сейчас, конечно, не Валька, а уважаемый всеми человек, один из лучших токарей инструментально-штампового корпуса автозавода, где он проработал всю свою жизнь. Вообще мы прикипели к заводу всей душой. Многих жизнь отдалила от Горького, но при первой возможности они возвращались на завод и опять отдавали ему все свои способности.

(Продолжение следует)

В. Сорокин

 

(Продолжение. Начало в №№ 21-22)

ЗАВОД еще только-только начинали строить. Когда мы сюда приехали, тут было всего десяток, бараков и железная дорога рядом, да невылазная глина кругом. Ну ничего похожего на аккуратным  макет проекта.

Помню, тихая такая деревушка притулилась, невдалеке поле, лес, болото. Где сейчас трамвайный узел, там торф копали. Слезли мы с рабочего поезда, осмотрелись — и айда в отдел кадров.

Какие разговоры и мысли тут у нас были, очень трудно вспомнить сейчас. Но помню, что был подъем, исключительный какой-то подъем.

Послали нас на арматурный двор. Но арматурщиков было уже полно. На работу по арматуре ставили более квалифицированных, взрослых коммунистов, комсомольцы работали чернорабочими.

Мы выгружали железо, прибывающее в вагонах, таскали его и укладывали в штабеля.

Так мы начали строить гигант.

Там бригадиром был Бурин, нынешний стахановец строительства, награжденный орденом Ленина. Он был инструктором цитовских курсов и одновременно бригадиром. Он хороший, товарищеский человек и свое арматурное дело знает, но организаторского таланта у чего не было. Дадут задание разгрузить вагоны, сложить железо в штабеля, мы дружно возьмемся и выполним все до двенадцати часов дня, а Бурин. нам больше не может найти работу и распускает по домам. Выполнили задание — ну, и идите, кто куда.

Так мы несколько дней работали, а потом нам это надоело. Стали мы тогда с Сережкой Власовым и Валькой Приваловым говорить между собой, что давайте, мол, ребята, работать как следует, давайте соревнование развернём в своей бригаде, как в Канавине. И вот как-то мы задание сделали, а я и говорю всей группе:

— Давайте дальше работать.

Ну, тут некоторые ребята начали смеяться, зачем, дескать, к чему, задание сделали — ну и ладно, чего нам еще набиваться? А я опять говорю:

— Давайте дальше работать. Мы должны показать, на что мы способны. Будем работать так, чтобы у нас все время было занято.

И Валька Присталов и Сережка Власов стали меня поддерживать. И скоро согласились все. Тогда мы сказали Бурину, что по домам до конца нашей смены не пойдем, пусть где хочет достанет нам работу.

Он, конечно, удивился сначала, но делать нечего, мы не уходим, возле сидим и пристаем к нему. Заставил нас двор убирать. Убрали. Опять на него наседаем.

Так мы и начали работать. Если взрослые выгружают один вагон, мы выгружаем два. Что бы ни делали, мы вдвое больше. По восемь, по десять вагонов провертываем в день. Всех перебиваем.

Вскоре мы уже стали работать на арматуре. Сперва на неважной, мелкой работе, потом на более сложной, тяжелой. Потом нам дали самостоятельный объект — сложную арматуру на стройке ремонтно-механического цеха.

Жили мы тогда в разных местах, большинство в Канавине, по всяким частным квартирам. Мы, например, с Серёжкой Власовым нашли себе там клетушку. Как ляжем спать, так ногами, в стену. Протянуться даже нельзя. А потом, каждый день сюда ездить в поезде.

Поезд идет не всегда аккуратно. Раньше, позже на полчаса — в зависимости от того, свободна ли от составов ветка. И случались такие вещи, как у нас однажды с Власовым. Выбегаем в Канавине на бугры и видим оттуда наш поезд — тю-тю, только хвост показал из-за поворота.

Что тут делать? Ведь мы уже провели постановление в бригаде, чтобы не было опозданий, что за опоздание мы будем исключать. И, главное, мы сами с Власовым предложили это постановление. И вдруг опоздаем — ведь это позор, ведь хуже и быть не может. И вот мы давай бегом из Канавина до Автозавода.

А здесь километров шесть будет, причем Власов был совсем болен. Только накануне нам сделали уколы от тифа. Все тело ломило, было точно свинцом налито, голова какая-то не своя... Власов чувствовал себя плохо, и ему очень трудно было бежать. Добежали мы с ним до завода «Двигатель революции», он и говорит мне:

— Виктор, я больше не могу бежать.

Не может бежать... Ну, что тут сделаешь? Мне и его-то жалко бросать, и время идет, опоздаем, конечно. Пытался я его тащить, подбадривать и наконец, говорю ему:

— Ладно, иди потише, а я побегу.

И взял направление напрямик. Оглядываюсь через версту, смотрю; а он, Сережка, за мной бежит. Падает, а бежит...

Так мы с ним до завода и добежали. И даже вовремя пришли.

Ну, конечно, так жить нельзя. Нужно на стройке жить. А на стройке бараков  свободных нет. И я стал искать палатку.

Две палатки тогда достал.

В нашу бригаду мы принимали всех, даже чернорабочих, и к нам постепенно стали стягиваться наиболее крепкие из ребят.

Новых мы принимали с оглядкой. Смотрели, как каждый из них работает. Ну, ясно, они старались себя показать, как следует.

Вот пришел, я помню, Макаров, здоровый такой, широкоплечий  парень:

— Я, слышь, в бригаде хочу работать.

— Ты умеешь что-нибудь?

— По арматурному делу.

— Ну, валяй, становись  на работу.

А своего напарника, который со мной работал, поставил на другое место и говорю Макарову:

— Давай поработаем вместе. Посмотрим, как ты будешь работать.

А мы гнули тогда тридцатимиллиметровое железо. Как тяжело-то было гнуть!

Макаров встал. Да как пошел... Пыль столбом летит. Я поработал с ним два часа, и в обед мы его провели в бригаду.

От нас он и в армию ушел. А в 1933 году, когда я был а Москве, на автозаводе, вижу, стоит парень на трамвайной остановке. Я сбоку так на него гляжу. А он и говорит:

— Сорокин!

— Макаров!

Он стал спрашивать, что и как, где ребята, где тот, где этот.

Он работает на «Шарикоподшипнике» электриком, учится — в инженеры метит. Так наша бригада выправила ему путевку в жизнь.

А другого мы исключили. Он бригаду подвел, подлец. У него в деревне должен был родиться ребенок, и мы собирались отпраздновать это рождение. Денег собрали для этого случая, а он приезжает и говорит, что окрестил ребенка. Окрестил своего ребенка. Обманул бригаду. Потом он раскаялся, и мы его снова приняли. Работал он неплохо. Пузин его фамилия. Комсомолец. Вместе с нами он перешел на завод, в механическом цехе работал, добился станочной квалификации.

Вообще мы очень немногих выгоняли из бригады. За все время не больше шести человек. И все ребята наши в конце концов вышли в люди. Сережка Власов, например, с которым мы бежали тогда за поездом, работает сейчас секретарем ячейки комсомола в  инструментальном цехе.

КОММЕНТАРИИ

через тридцать лет

СЕРЕЖКА ВЛАСОВ — закадычный мой друг. Много моих товарищей погибло на фронте, но всякий раз, когда я прихожу к Вечному огню, то прежде всего я снимаю шапку в память о нем.

Здоровый, долговязый, он был любимцем всей нашей бригады. Родом он был откуда-то из-под Горького, говорил на «о», был удивительно простым и добродушным парнем. Любимым его занятием в свободное время было мечтать о будущем. Он мечтал о светлых стремительных проспектах Нового города, о машинах, которые автозавод будет выпускать. Он страстно любил жизнь и погиб, защищая ее.

Бурин и сейчас работает в Горьком строителем.

Макарова после той встречи в Москве больше не видел.

(Продолжение следует)

В. Сорокин

 

(Продолжение. Начало в №№ 21-23)

ВСКОРЕ о нашей бригаде пошли разговоры на стройке, что вот ребята молодые, а как здорово работают. И действительно, производительность труда у нас резко повысилась, как только мы переехали жить в палатки. Это было в начале июня 1930 года. В палатке жить — одно удовольствие. Ездить туда-сюда не надо, можно все свои силы с толком расходовать. И тут уже начали о нас писать в газетах.

Когда наша производительность выросла настолько, что мы перевыполняли нормы на триста-четыреста и даже на пятьсот процентов, мы по собственной инициативе стали снижать расценки. И здесь бригада старых арматурщиков начала на нас обижаться. Они стали нам говорить:

— Мы не согласны с этим делом, снижать расценки.

А мы отвечаем:

— Пожалуйста, не снижайте. Ведь мы не для вас снижаем расценки, а для себя.

Глядя на нашу коммуну, партком поднял вопрос о том, чтобы всех комсомольцев, которые мобилизовались на стройку, чтобы всех их, всю молодежь организовать в такие же бригады.

И вот появилась бригада в гавани, бригада Гриши Переходникова, и в Соцгороде появилась бригада Гулина, и еще появилась бригада Аксенова. И все бригады из молодежи, все они стали ведущими, по ним равнялись. На промстроительстве мы были ведущей бригадой, в гавани ведущей была бригада Гриши Переходникова. в Соцгороде — бригада Гулина. И где ни случится прорыв, мы и другие бригады собираемся и идем помогать. Но больше всего мы были связаны с бригадой Гриши Переходникова.

Работали мы по двенадцать, по пятнадцать часов, а бывали дни, что и по восемнадцать. Тогда трудное было положение на стройке, и на нас очень сильно надеялись наши руководители.

Совсем особенное чувство было у меня к нашим руководителям. Такого чувства, какое было у меня в 1931 году к Кузьме Кузнецову, секретарю парткома, или к Царевскому, например, начальнику нашей стройки, я никогда не испытывал. Поговорит он с тобой, промолвит всего два слова, и это тебе так дорого... Я просто сейчас не могу объяснить этого чувства, но мы готовы были за ним идти в огонь и в воду. Наверное, так на фронте красноармейцы любили лучших своих командиров,  Чапаева,  например.

Вот мы ночью идем на работу, и Кузнецов с нами, под снегом, под дождем идет с нами в грязь и в воду, и лопату берет, если надо помочь, и, не так, для рисовки берет лопату, а копает по-настоящему.

Царевский тоже всегда был на стройке. Я не знаю, когда он спал. Когда бы ночью мы ни работали, всегда я видел Царевского на своей «козе». Так называли мы его машину, которая перескакивала  через все ямы.

Помню, пробка была на бетонном заводе. Завалили завод хламом, и некуда гравий сыпать. А гравий нужен заводу для бетона.

Пришли за нами в два часа ночи. Мы только что легли спать, и я слышу, что кто-то меня за плечо трогает, а я никак не могу проснуться. Наконец вскакиваю, смотрю — Радищев, начальник промрайона. Ну, говорит, вот так и так, идите помогать, ребятки. Прямо безвыходное положение, иначе завтра бетона не будет. Не будет бетона, и встанет стройка... А на улице слякоть, дождь...

Бужу ребят. Приходим. Взялись за работу.

Смотрим, так через час приезжает Царевский, привозит консервы, булки. Зовет закусить, но мы боимся — с работой к утру не успеем. И есть хочется прямо жутко, и работать надо, чтобы успеть, Тогда мы устроились так. Посылаем по два человека. Там будочка была такая. Они пойдут туда, поедят, потом другая пара идет. Так все и сыты были, и работа была до конца доделана.

Конечно, можно сказать: подумаешь, булками их Царевский купил. Тут, конечно, не в булках дело, а в том, что вот он, начальник строительства, сам о каждом из нас позаботился, сам привез нам ночью еды. А как много значит такая забота со стороны начальника, даже представить себе нельзя.

Как-то раз ночью послали нас в прессовый цех разгружать материалы. Тоже пробка там оказалась. Мы начали с вечера, с девяти часов, и кончили в восемь утра.

Устали мы отчаянно, ведь день перед этим тоже работали. И здесь кирпич выгружали живым конвейером, друг другу в руки.

И вот после этой ночи тащимся мы к себе в палатку и вдруг на углу, у ларька, замечаем огромную очередь. Это яблоки на завод откуда-то привезли. А нам есть хочется страшно, много часов не ели.

Подходим к яблокам. Но ведь без очереди не дадут. Даже просить не стоит.

Мы говорить ничего не стали. Просто стоим и смотрим на яблоки. Вдруг нас из очереди тетка какая-то спрашивает:

— Откуда вас столько?

Мы отвечаем:

— С разгрузки кирпича.

— А вы что, грузчики?

— Нет, не грузчики. Мы — бригада арматурщиков.

Слово за слово:

— Чья бригада?

Я говорю:

— Сорокина.

И вот совершилось странное дело. Люди, которые уже деньги совали продавцу, неожиданно отодвинулись в сторону и нам предложили купить яблоки без очереди. Всем сорока пяти. И никто из всего хвоста не сказал ни слова против.

Тут уж не яблоки были нам дороги, а то, что наше имя известно на всей стройке, нам оказывают внимание и почтение.

Нашу усталость сразу как рукой сияло. Мы вернулись в палатку, легли, часа три проспали и вышли на работу, уже на свою, арматурную.

У нас в бригаде в то время, были три девушки. Работала у нас Рогожина. Она, конечно, слабенькая такая. И была у нас главным образом на дежурстве, проверяла бетон, вела учет. Она сейчас член партии и здесь на заводе работает. Другая — Рогачева. Пошла от нас учиться в институт, а третья была такая хорошая девушка, здоровая, боевая, очень хорошо работала.

И вот пошли в бригаде слухи, что я с ней начинаю волынить, ну, ухаживаю, что ли. Правда, она мне нравилась. Она вообще всем нравилась.

Я, правда, сидел вечерами с ней тут же, у палатки. Вечера, помню, были темные, с  яркими-яркими звездами, как у нас на юге вечера, и мы разговаривали о жизни, о том, что будет, А в бригаде ребята шепчутся. И вот приходит Сережка Власов, отзывает меня в сторонку и сообщает, что ребята косо смотрят на эти беседы, говорят, что она Сорокину нравится. Ну, меня это взорвало. «Ах, думаю,— так... Значит, надо рвать. Мне бригада всего дороже». Вызвал ее и говорю:

— Тебе лучше уйти из бригады, Валя.

И она ушла, Й куда-то уехала. Больше я ее не видел.

Иначе я поступить не мог, я был бригадир. Я должен был командовать ребятами, вести их сквозь лишения и трудности, забывая все свое личное.

Большую роль играл тогда бригадир.

Скажем, ночью приходит Радищев, будит меня и говорит, что вот там-то прорыв или пробка. «Пойдете, ребята, помочь?» А я еще глаза как следует не протер со сна, но уже кричу:

— Вставай!

И все встают без звука, как по тревоге, и с песней — на работу.

Была у нас своя песня, свой собственный марш бригады сорокинцев. Его сочинил нам Герман Нагаев. Он приехал сюда из Москвы, писал стихи в «Автогиганте» и даже у нас в бригаде работал. Приходит как-то и говорит:

— Я хоть и плохой, но поэт, и хочу у вас работать.

Я смотрю, он парень жидкий, нерабочий, и говорю ему:

— Брось. Ты не выдержишь наших условий. Арматура — дело нелегкое. Ведь таскать арматуру хуже в десять раз, чем грузчиком работать. Ведь от этих кусков железа рубцы на плечах остаются и руки порезаны. Вот, смотри, — говорю, — мои руки.

А он заладил свое:

— Выдержу. Поработаю.

Ну, взяли мы его на пробу. Скоро стал толк пробиваться. Потом он ушел работать в газету «Автогигант». А марш остался, и мы его пели. Мы пели его на мотив «Марша буденновцев».

Стихи, может быть, и не очень шикарные, но мы их пели с энтузиазмом.

Ночью шли и пели. Ветер глаза слепит дождем, ноги в глине вязнут по щиколотку. Ямы, бугры, ямы, бугры... А мы строем шагаем, мокрые, как мыши, и орем так, что за десять верст, наверное, слышно.

Впереди колышется знамя, боевое переходящее знамя, которое никто не мог отобрать у нас до самого конца стройки. Мы его всюду с собой носили. Оно было красное, бархатное, и на нем была вышита строчка из марша.

Мы всей бригадой вступили в партию, и крайком вспоминал нас частенько в своих постановлениях о строительстве автозавода.

КОММЕНТАРИИ

через тридцать лет

Меня часто спрашивают, что такое бригада-коммуна. Просят дать какую-то методическую разработку по созданию такой бригады. В таких случаях я рассказываю о жизни коллектива, руководить которым мне выпало счастье на строительстве автозавода. Но я вовсе не уверен, что и сегодня надо по такому же принципу организовывать бригады. Кстати, когда мы утверждали у себя новые отношения к труду, друг к другу, мы не думали, что создаем бригаду-коммуну. Так нас позже назвали. И, наверное, правильно назвали. Потому что было у нас что-то необыкновенное, привнесенное в наш быт, в нашу жизнь из далекого будущего, из коммунизма. Посудите сами. Главным у нас был закон — один за всех и все за одного. Все 70 членов бригады получали абсолютно одинаковую зарплату. Вернее, кто-то один получал на всех и делил. Поэтому и работать должны были все одинаково здорово. Вначале, когда мы только перебрались в палатки, некоторые продолжали жить на городских квартирах и опаздывали к началу смены. Мы добились, чтобы все жили вместе. В кино ходили только вместе, за девушками не ухаживали совсем.

A какие люди были в бригаде!

Вот Герман Нагаев. Вы прочитали его вступительную статью к моим «Запискам». И, может, «не все вспомнили, что когда-то, несколько лет назад, или совсем недавно, читали книги, написанные Германом Нагаевым. После того, как он ушел из бригады в «Автогигант», а потом уехал в Москву учиться, я потерял было его следы. Но вот однажды беру в руки книгу «Приокская даль», на титульном листе — «Герман Нагаев». Поспешил в библиотеку, попросил все книги Нагаева. Точно, он. Наш Герман. А недавно он собственной персоной нагрянул ко мне в гости.

К сожалению, в «Записках» нет имени Оли Прянишниковой, бригадира девушек-комсомолок на строительстве автозавода. А ведь это настоящая героиня. Недаром ее одной из первых комсомолок страны наградили орденом Ленина. Оля всю жизнь проработала на родном заводе, ныне на пенсии. На пенсию вышла и Мария Рогожина.

Ничего не знаю о Рогачевой и о Вале — первой моей любви, о девушке, которую я попросил уйти из бригады.

Гриша Переходников, мой хороший друг и первый соперник в соревновании, в 1932 году по решению ЦК ВЛКСМ был направлен в авиацию. Он окончил военно-политическую академию, сейчас живет и работает под Москвой.

Михаил Михайлович Царевский после автозавода работал на многих крупных стройках. В прошлом году умер в Москве.

В. Сорокин

Возможно, Вам будут интересны следующие статьи:

Количество общих ключевых слов с данным материалом: 2
№№ Заголовок статьи Библиографическое описание
71 Эпоха Просвирнина Кудрявцев Ю.В. Эпоха Просвирнина : [о главном конструкторе Горьковского автомобильного завода] / Ю.В. Кудрявцев, В.Э. Шерстинский // Автозаводец. – 2014. – 9 сент. (№ 102). – С. 3.
72 «…Честь имею!» : к 110-летию со дня рождения В. А. Дедкова : часть вторая Степанов В. «…Честь имею!» : к 110-летию со дня рождения В.А. Дедкова : часть вторая : [о выдающемся советском конструкторе ГАЗа] / В. Степанов, Н. Колесникова, А. Гордин // Автозаводец. – 2014. – 24 июля (№ 82). – С. 7.
73 «…Честь имею!» : к 110-летию со дня рождения В.А. Дедкова : часть первая Степанов В. «…Честь имею!» : к 110-летию со дня рождения В.А. Дедкова : часть первая : [о выдающемся советском конструкторе ГАЗа] / В. Степанов, Н. Колесникова, А. Гордин // Автозаводец. – 2014. – 22 июля (№ 81). – С. 6.
74 Поражение наших «побед» Орлов Д. Поражение наших «побед» [Электронный ресурс] : [о А.А. Липгарте, гл. конструкторе ГАЗа]. – 2013. – 4 апр. – Режим доступа: http://snob.ru/selected/entry/59160 (Дата обращения: 12.03.2015).
75 Начальник строительства Михаил Михайлович Царевский Ляпцев К. Начальник строительства Михаил Михайлович Царевский [Электронный ресурс] // Туризм и путешествия по Уралу. – 2012. – 21 июня. – Режим доступа: http://uraltourist.ru/2012/06/nachalnik-stroitelstva-mihail-mihajlovich/#ixzz3EytgPwxk (Дата обращения: 02.10.2014)
76 Взгляд сквозь годы Погорская Т. Взгляд сквозь годы : [о гл. конструкторе грузовых автомобилей ГАЗ А.М. Бутусове] // Автозаводец. – 2011. – 27 дек. – С. 2
77 Технический музей Андрея Липгарта Дехтяр Б. Технический музей Андрея Липгарта : [о гл. конструкторе ГАЗа А. Липгарте] // Нижегородский музей. – 2011. – № 21. – С. 100-104
78 Ветеран и сегодня в строю Кулькова И. Ветеран и сегодня в строю : [о Е.А. Багаеве] // Автозаводец. – 2007. – 24 янв. – С. 2
79 Увековечим имя Виктора Сорокина Увековечим имя Виктора Сорокина : [о первостроителе ГАЗа] // Автозаводец. – 2005. – 19 авг. – С. 2
80 Юрий Кудрявцев: Наша задача — опережать производство Сафронычева О. Юрий Кудрявцев: Наша задача — опережать производство [Электронный ресурс]: [интервью с главным конструктором ГАЗа] // Информационно-рекламеное агентство «Биржа Плюс». – 1999. – 7 апр. – Режим доступа: http://www.birzhaplus.ru/a/view.php?ids=368&id=116&ig=&izdanie=avto_1999&gazeta=avto&inc= (22.09.2014)

Страницы