Он умел руководить и подчинять

У него был прекрасный голос, и многие прочили ему артистическую карьеру. Это и не мудрено: отец — пианист, мать — певица. А он стал инженером. 13 ноября ему исполнилось бы 85, но вот уже 20 лет его нет среди нас. «Сгорел на работе». Это Николай Иванович Строкин. Сегодня мы публикуем воспоминания человека, который проработал с этим замечательным руководителем почти четверть века.

Итак, слово Михаилу Васильевичу СЕДЫХ, ветерану автозавода.

С Николаем Ивановичем я встречался в течение 24 лет по 1972 год, до его кончины. В 1948 году Строкин вернулся из Москвы в Горький в качестве главного технолога автозавода. Мне до этого приходилось слышать о нем как о замечательном инженере и человеке. Общение с ним подтвердило это доброе мнение.

Смена руководства ГАЗа по решению правительства, назначение директором Г. С. Хламова и главным технологом Н. И. Строкина были вызваны повышением требований к качеству автомобилей.

Назначение нового руководства совпало с бурным ростом производственной программы, упорной борьбой за повышение качества автомобилей «Победа», ГАЗ-51 и других, за сокращение сроков освоения новых моделей автомобилей, в том числе «ЗИМ», ГАЗ 63, за резкое снижение трудоемкости.

Рабочий день Николая Ивановича как главного технолога, а затем глазного инженера длился с раннего утра до позднего вечера, а иногда и ночь «прихватывалась». И тем не менее, когда он узнавал о серьезных неполадках и трудностях в цехе, тут же появлялся прямо у станка. Он был легок на подъем, как спортсмен, он знал и любил «живую» технику. Вместе с нами, цеховыми работниками, думал, выслушивал, советовал и принимал решения. Привлекал на помощь заводские службы. А такое случалось часто: требовалось срочно отремонтировать сложный станок, приспособление или изготовить инструмент. В частности, при посещении нашего цеха он убедился в необходимости освоения производства на ГАЗе шевинговальных и зуборезных станков и 12-тонных прессов. И когда было налажено их производство, это значительно улучшило положение на заводе с выпуском продукции.

Были случаи, когда, например, выход из строя шевинговального станка на обработке блока шестерен ставил под угрозу сборку автомобилей на главном конвейере, выполнение государственного плана, Ведь на четыре венца блока было четыре станка, ни одного дублера, и загружены они были в три смены. И даже в этих условиях Николай Иванович оставался уравновешенным, никаких распеканий и высокомерия, а доброжелательное, внимательное ознакомление с обстоятельствами, обсуждение проблемы с нами, руководителями цеха и рабочими. К месту вспомнить наречение: «Власть, высокое служебное положение портят человека». Выходит, не всегда так.

А ведь иные, оказавшись на высоком посту, зазнаются, становятся высокомерными, надменными, грубыми, унижают человеческое достоинство подчиненных. Но не такой был Строкин.

Николай Иванович, будучи главным технологом, главным инженером, директором, а затем и министром, оставался простым человеком, доступным, терпимым и в то же время внимательным к мнению подчиненных. С ним можно было не соглашаться и возражать ему. Совещания, которые он проводил, мы охотно посещали. Знали, там будут справедливые решения.

Хочу рассказать о таком случае. Серьезным тормозом в работе цеха было расхождение между тем, что было записано в чертежах и технологических картах по эксцентричности зубчатых венцов шестерен до и после шевингования и после термообработки, и тем, что достигалось на производственных участках, с самого пуска завода. Но как-то все с этим до поры до времени мирились, привыкли и технологи, и ОТК, и производственники. Чтобы исключить расхождение техусловий на эксцентричность с практикой, мы провели исследования. Группу станков и инструментальную оснастку для них привели в строгое соответствие с техническими требованиями. В течение нескольких дней обрабатывали тысячи деталей, замеряли и записывали точность обработки. Проанализировав эти замеры, мы убедились, что условия, записанные в чертежах и техкартах, были технически не обоснованные. Заводские отделы, технологический и главного конструктора, к которым мы обратились с письменной просьбой уточнить чертежи и техкарты, не решались это сделать, ведь надо было признать, что 20 лет (с 1932 по 1952 гг.) обманывали себя.

Тогда мы обратились с просьбой к главному инженеру Н. И. Строкину рассмотреть наши предложения. И Николай Иванович несколько вечеров в своем кабинете внимательно вместе со мною изучал чертежи оснастки, результаты измерений зубчатых венцов шестерен и признал техническую обоснованность наших предложений и поддержал их. Технические условия были уточнены, и после этого в цехе прекратились споры, нервотрепка с ОТК, остановка линий, сократился и брак шестерен.

За справедливое, смелое техническое решение мы, работники цеха коробок перемены передач, были очень благодарны Николаю Ивановичу.

С 1962 года 14 лет я работал в проектном институте главным инженером проекта, руководил реконструкцией Павловского автобусного завода, проектированием автоматизированной станции испытания двигателей для Заволжского моторного завода. В течение 10 лет, до 1972 года, до кончины Николая Ивановича, я общался с ним. Н. И. Строкин в этот период был председателем Госкомитета автотракторного и сельскохозяйственного машиностроения, а затем заместителем министра автомобильной промышленности по техническим вопросам. Мне приходилось у него докладывать на техсовете, где рассматривались и утверждались разрабатываемые нами проекты. Он всегда был внимательным, смотрел в суть дела. И вновь приходилось видеть его исключительно напряженную работу. С утра до вечера он встречался со многими людьми, принимал серьезные и ответственные решения. К нему охотно идут. В приемной не бывает пусто.

Мне приходилось много раз бывать в министерстве. И когда случалась заранее не согласованная встреча с Николаем Ивановичем, то он обычно говорил: «Приходите завтра утром, пораньше». В своем кабинете он появлялся задолго до начала рабочего дня. И что характерно, ко всем он относился хорошо, а к нам, автозаводцам, чувствовалось какое-то особо заботливое отношение, как к землякам.

Глубоко уважали Николая Ивановича за тактичность, простоту, доступность, ум, глубокие инженерные знания, работоспособность, за талант.

И внешне Николай Иванович был видный, рослый, по-шаляпински статный, настоящий русский человек.

В молодости — член республиканской сборной волейбольной команды. И такой могучий организм «сгорел» на боевом посту в 65 лет (родился 13 ноября 1906 г.). Его кончину 1 апреля 1972 года тяжело переживали все мы, знавшие его.

Умер он внезапно, от инфаркта, ночью, после особо психологически перегруженного трудового дня.