Театр — одна, но пламенная страсть

Юбилеи творческих людей

Уходящий год — особенный для Зои Николаевны Куликовской, главного режиссера народного театра Дворца культуры ОАО "ГАЗ".

Сразу два юбилея у нее в 2000-м: личный и 35 лет творческой деятельности. О театре, о жизни, о новом поколении актеров мы беседуем с З. Н. КУЛИКОВСКОЙ.

— Зоя Николаевна, разные пути приводят людей в театр. Кто-то родился в актерской семье, кто-то мечтал о славе, кто-то не мог забыть своей первой встречи с чудом по имени Театр. Что вас привело на этот прекрасный, но тернистый путь?

— Потрясение. Мы жили в небольшом городке под Минском, мой отец был военнослужащим. Стояло нелегкое послевоенное время. И вот впервые я пошла в кино. До сих пор помню: это был фильм "Опасное сходство" с Жаном Маре. Конечно, я тогда ничего не знала о Жане Маре и имя его не запомнила, но картина произвела на меня ошеломляющее впечатление. С тех пор я всегда что-то сочиняла, придумывала романтические сюжеты. Это был толчок, который всколыхнул какие-то сокровенные силы во мне, заложенные, видимо, природой. Потом мы ездили в Минск, там я впервые побывала в театре.

— И вы с тех пор видели себя актрисой, как часто это бывает с девочками?

— Я просто играла, сама не знала, что это за игра. О сцене не мечтала, хотела стать врачом. Правда, всегда очень любила литературу, в школе на вечерах читала стихи (у меня это неплохо получалось). Потом поехала в Москву поступать в институт. В то время наша семья уже перебралась на Урал. Приехав в столицу, я подала документы не в медицинский, а в ГИТИС. Но меня не приняли. Вернулась домой и поступила в Челябинское культпросветучилище. Потом — в Московский институт культуры. А уже из Москвы попала во Дворец культуры ГАЗа, в народный театр к Николаю Васильевичу Никольскому.

— Знаю, вы на какое-то время уходили из Дворца, из-под "крыла" Никольского...

— Пока я работала на автозаводе, заочно окончила режиссерское отделение театрального института имени Щукина. Это была действительно моя мечта. И мне захотелось свободы творчества, большей самостоятельности. Один из моих сокурсников предложил поехать в Казань, начать с нуля, создать свой театр. Я так и сделала. В Казани мне многое удалось: был и свой театр, и победы на фестивалях, даже пришла известность. Но через какое-то время я вернулась в Горький и стала работать в Доме культуры железнодорожников.

— Не жалко было бросать свое детище на произвол судьбы?

— Нет, меня как-то не мучают такие чувства. Прошел определенный этап, надо создавать что-то новое.

— И вы создали поэтический театр в Доме культуры железнодорожников...

— Это был не только поэтический театр, хотя к поэзии у меня особое отношение. Мы ставили спектакли разных жанров, на все вкусы и возрасты. Даже сама написала пьесу о Ван Гоге.

— Зоя Николаевна, у вас есть какие-то свои методы, приемы режиссерского мастерства, которые вы постоянно используете в работе?

— Каждый новый спектакль — новое пространство, новая жизнь. Нет у меня какого-то особого приема. Следующий спектакль будет не похож на нынешний. Время и коллектив определяют выбор пьесы. А режиссер, как сталкер, является проводником идеи. Вот сейчас мы репетируем "Ромео и Джульетту". Не случайно. Вокруг много крови, много жестокости, а молодым нужна пьеса о любви. Им необходимо верить в чистоту и величие любви. Шекспир поэтому очень современен. Наши молодые актеры ждут репетиций. Идеала нет сегодня у молодежи. А желание любить и быть любимым неистребимо в человеке. Особенно в молодом. С другой стороны, не будь у меня актрисы, способной сыграть Джульетту, я бы не взялась за этот спектакль.

— Вы спрашиваете со своих актеров так же строго, как если бы они были профессионалами?

— Никогда не делаю скидок на то, что у нас любительский театр. Без дисциплины мы не сможем выпустить ни одного спектакля. Конечно, составляя расписание репетиций, учитываем занятость артистов на основной работе. Но здесь — полное подчинение режиссеру, который, наверное, немножко деспот, но за конечный результат, за успех спектакля отвечает только он.

— Кого вы считаете своими учителями?

— В институте культуры у меня были прекрасные педагоги: В. А. Калашникова, В. А. Эуфер, П. В. Васильев... Но нас учила Москва. Мы "бегали" на спектакли Эфроса, Любимова, Охлопкова, Хейфеца... Мы смотрели и учились. Любимов первым сделал поэтический спектакль. Его влияние на меня велико. Когда мы готовили дипломный спектакль, нам разрешили ходить на репетиции к мастерам. Я выбрала Эфроса, который в театре им. Моссовета ставил "Снимается кино" по Радзинскому, а мой приятель ходил к Любимову. Тогда на Таганке репетировали "Живых и павших". Иногда мы "менялись" режиссерами, и мне удалось посмотреть работу того и другого маэстро. Москва театральная — это особая школа в 60-е годы. Тогда хлынула через чуть-чуть приоткрытый железный занавес культура европейского театра, были выставки гениев живописи... Я в 60-е впервые увидела раннего черно-белого Ван Гога, и мне стали понятны его Муза, его нелегкий путь к цвету.

— Зоя Николаевна, вы в своем творчестве тяготеете больше к трагедии. Во всяком случае, мне так кажется.

— Есть тяготение к трагедийному жанру. В трагедии я большего достигаю, здесь герои страстно и глубоко переживают и заставляют сопереживать зрителя. А понять — значит, прострадать. В трагедии всегда решаются вопросы вечные, что характерно для театра. Я могу сделать и сказку — это будет кассовый спектакль. Но изменять своим глубинным идеям, идти на поводу у публики я не смогу.

— Вы уже 35 лет в театре. Есть у вас любимые и не очень работы?

— Все мои спектакли мне одинаково дороги, потому что никогда я не делала ничего случайного, против своего желания.

— У вас есть планы, идеи, задумки?

— Конечно, есть. Но не будем о них говорить, чтобы не сглазить. Остановимся на "Ромео и Джульетте", пьесе, которую мы сейчас репетируем.

— Успехов вам и наши поздравления с юбилеем!

— Спасибо.

Беседовала Татьяна ШЕСТЕРОВА

 • Фото Е. Рагозина