Стойкость

Сорокин Г. Стойкость // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький,1975. – Кн. 4. – С. 130-137

Командир полка Иван Федорович Горлатов сидел над картой, облокотившись на перевернутый снарядный ящик. Он не сразу заметил, когда статная фигура командира пулеметного взвода выросла рядом с ним. Тишину палатки нарушал глухой шум леса, голоса солдат, фырканье и топот коней у коновязей, потрескивание фитиля самодельной лампы. Старший лейтенант видел, как у полковника на виске билась жилка, а по обветренному лицу от неровного света бродили тени, жесткие складки залегли между бровей. Алексанян понимал, полковник решает не простую задачу, и старался не помешать. Он, как и все офицеры полка, уважал своего командира и во многом стремился подражать ему. Наконец полковник оторвался от карты:

— Алексанян... Ты уже здесь?

— Прибыл по вашему приказанию, — доложил старший лейтенант, привычно вытягиваясь.

— Садись, садись, давай потолкуем. Разведка докладывает, что противник стягивает силы для нанесения удара. Немецкое командование явно хочет деблокировать свою окруженную группировку в районе города Арнсфельда. Наш полк у них на пути. Удар вероятнее всего будет нанесен в районе перекрестка дорог. — Карандаш полковника задержался на карте. — Вот здесь. Со стороны города Райхенбах восточную и западную часть дороги, идущую к перекрестку, дано указание заминировать, саперы это уже делают. Вам следует выделить два пулеметных расчета, усилим их группой бронебойщиков. Расчеты разместить примерно вот тут и тут. — Он снова показал на карте. — При таком положении расчеты смогут помочь огнем друг другу, а противник попадает под перекрестный огонь и не сможет обойти. Задача, как видите, сложная, противник может начать наступление на рассвете, времени остается всего пять часов. Маловато. Но противника нужно задержать. Любой ценой. Задача ясна? Вопросы есть?

— Есть, товарищ полковник. Поможете нам огнем, если будет туго? Вдруг танки бросят в большом количестве.

— Огонь дадим только в крайнем случае. Тылы отстали, снарядов в обрез. Вам поможет бездорожье, танки вязнуть будут, это вам на руку. Кого пошлете?

— Думаю послать Михаила Карпова, он человек смелый, бывалый, не подведет. Сам буду там. Задачу выполним.

Было 23 часа 15 минут, когда боевое охранение под командой старшего лейтенанта Алексаняна вышло из леса. Пулеметы, противотанковые ружья и боезапас были погружены на повозку. Лошади дружно тянули, солдаты на подъемах помогали, подталкивая повозку. Полк остался позади в черном, глухо шумящем лесу. Командир пулеметного расчета Михаил Карпов шел за повозкой и думал о предстоящей операции. Не первая была она для него, бывалого солдата. Но волнение было всегда. Нет, это не было страхом, как когда-то в первом бою под Ельцом в мае 1943 года, когда горячие осколки впились в тело, и грохот боя ошеломил, придавил к земле. Все же сумел побороть страх, в упор расстреливал атакующих фашистов, пока не потерял сознание возле пулемета. Вспомнилось, как под селом Пироговом Сумской области вновь осколки мины исполосовали спину. «Что завтра преподнесут фашисты, как мои ребята поведут себя, не сдрейфили бы? — думал он. — Молодые еще».

Рядом плечо в плечо шагает помощник Саша Угреватов, неплохой парень, веселый, простой, хорошо пулемет знает. Сзади идут Нечаев с Савельевым. Запасливые мужики, сам Алексанян не удержался, сказал им: «Вы что полк обираете, все ленты и гранаты на себя вешаете? Не донесете».

Раздался просящий шепот Угреватова.

— Старшина, а старшина, курить охота. Может, одну на всех. Я осторожно в рукаве...

— Потерпи, Сашок. Нельзя. Фашист заметит, так даст прикурить. Нам себя обнаруживать никак нельзя. Всю операцию сорвем. Понял?

— Как не понять, понял...

Повозка остановилась. Алексанян дал команду разгружаться. Метров сто по раскисшему картофельному полю расчет вместе с повозочными Зозулей и Майбородой таскали и складывали в кучу боезапас, пулемет, ящики, канистры с водой. Затем повозка ушла метров триста восточнее перекрестка дорог, где выгружался второй расчет пулеметчиков. Капитан приказал повозочным после выгрузки отойти в тыл и замаскироваться с конями в овраге, ждать указаний.

Пулеметчики, сняв молча шинели, рыли окоп полного профиля по всем правилам солдатского искусства. Земля пахла прелью, картофельной ботвой. К рассвету все было готово. Бруствер окопа замаскировали старой высохшей картофельной ботвой. Пулемет и противотанковое ружье смотрели в сторону кустарника на запад. Хорошо были видны перекрещивающиеся дороги. Позиция была неплохая. Все хозяйство пулеметного расчета — запасные ленты, гранаты, канистры с водой, автоматы, патроны — разместили по местам в специальные ниши, чтобы удобнее было брать. Вспотевшие, усталые, но довольные своей работой пулеметчики с удовольствием услышали веселый, слегка картавящий голос подошедшего Алексаняна:

— Хорошо, товарищи, поработали. Спасибо. Теперь позавтракайте, покурите. Как раз уложились вовремя. Возможно, немец нам немного времени даст. Скорее всего, полезут они вон из этих кустов, — говорил он, показывая рукой на кустарник, росший метрах в трехстах западнее позиции.

Устроившись на патронных ящиках, вскрыли коробки свиной тушенки, порезали хлеб.

Затягиваясь махоркой, солдаты молчали. Каждый думал о своем. Михаил Карпов вспомнил свою деревню Беляниху Перевозского района Горьковской области, семью, родителей. Вспомнил Хасанский район Приморского края, где перед войной нес нелегкую службу начальника райотдела милиции.

Алексанян, прислонившись к стенке окопа, сидел закрывши глаза. Казалось, что он дремлет, на его красивом молодом лице теплилась улыбка. «Эх, и он, видно, родных вспомнил», — подумал Карпов, и ему почему-то стало жаль этого совсем еще молодого, подвижного и веселого человека.

— Смотри, старшина, ракеты, — тронув Карпова за рукав, проговорил Нечаев.

«Нужно будить командира», — решил Карпов. Но Алексанян не спал. Он внимательно смотрел, как две зеленые ракеты там за кустами на западе медленно опускались к земле. Он встал и, поправив ремень и кобуру пистолета, обратился к солдатам:

— Ну что же, хлопцы? Начинать будем. По местам. Без команды не стрелять. Патроны беречь. Отсекайте пехоту от танков. Наша позиция хорошая, окопы отрыты на славу.

Алексанян стал строже, собраннее, движения его стали медленными, властными. Он не спеша достал бинокль и навел его на кусты, откуда, медленно нарастая, доносился рев моторов.

«Успели ли минеры дороги заминировать и подходы к нашим позициям? Дадут ли наши огня из леса, когда туго придется? Мало нас. Выдержат ли натиск солдаты, ведь молоды очень? Карпов выдержит, а остальные», — думал Алексанян.

Все были на местах. Карпов прильнул к прицелу и держал руки на ручках пулемета. Угреватов, его помощник, подготовил очередную ленту. Двое бронебойщиков лежали у противотанковых ружей. Алексанян улыбнулся, и его белозубая улыбка удивила и обрадовала Карпова, обернувшегося к нему в ожидании команды открывать огонь. «Ну и геройский же командир у нас, ничего не боится», — с гордостью подумал он.

Из кустов показались бронетранспортеры с автоматчиками, за ними шли в полный рост к перекрестку дорог полем и дорогой немцы. Они явно не предполагали, что совсем близко, в трехстах метрах от них, находится наше замаскированное боевое охранение.

Почти одновременно тишину утра сотрясли два мощных взрыва. Два бронетранспортера подорвались на наших противотанковых минах. «Молодцы саперы, свою задачу выполнили неплохо», — подумал Алексанян и одновременно взмахнул рукой — «Огонь!». Заглатывая ленту, мелкой дрожью забился пулемет в руках Карпова. Густой свинцовый град обрушился на ошеломленных врагов. Внезапность нашего огневого налета посеяла панику в их рядах и нанесла большой урон. Беспорядочно строча из пулеметов, бронетранспортеры неуклюже разворачивались. Используя этот момент, бронебойщики из противотанковых ружей сумели подбить три машины.

— Теперь гансы будут осторожней, — посмеиваясь, говорил Алексанян, — начнут нас огоньком щупать. Можно покурить. Наблюдение ведите.

Пулеметчики отдыхали, курили, сменили у своего «максима» воду в кожухе, осторожно, не обнаруживая себя, наблюдали за противником.

До обеда немцы предприняли еще две атаки. Теперь они действительно были осторожнее. Они старались обойти расчет со стороны леса, но их там встретили огнем полковые пулеметчики. У восточной стороны перекрестка дорог фашистов встретил пулеметный огонь второго расчета. Танковая атака

также не удалась, увязшие в густом месиве размокшего поля два танка были подожжены бронебойщиками.

Снова в небе противно завыли мины. Глухие разрывы разбрасывали землю, воздух наполнился свистом осколков, пахло гарью. Солдаты укрылись на дне окопа. Немцы клали мины в шахматном порядке, нащупывая расчет.

Во время ожесточенной последней атаки фашисты яростно лезли на позиции расчета с двух направлений. Они не считались с потерями. Накапливаясь в кустарнике, шли с запада и по дороге со стороны Райхенбаха, стремясь сбить пулеметчиков с позиций и захватить перекресток дорог, чтобы выйти на оперативный простор. Пулеметчики подпускали их на предельно близкое расстояние и огнем пулемета, автоматными очередями в упор расстреливали. Перед позициями валялись трупы врагов, дымились подбитые бронетранспортеры. На перепаханное минами и снарядами поле опускался туман. Последняя атака врага захлебнулась, не многим гитлеровцам удалось при отступлении достичь спасительных кустов.

Из кожуха пулемета, как из самовара, шел пар. Вытирая пот, Карпов перевел дыхание. Савельев бинтовал заскорузлыми руками раненую голову Саши Угреватова. Нечаев пытался снять гимнастерку, на рукаве которой расплывалось кровавое пятно. «Теперь, наверное, новых атак не будет до утра. Хорошо бы заснуть часок», — мечтал старшина. Но озлобленные безуспешными атаками фашисты сделали последний артналет на позиции пулеметчиков. Земля вновь задрожала от взрывов. Карпов увидел подброшенное разрывом тело Алексаняна, которое, неестественно перегнувшись через патронный ящик на дне окопа, полузасыпанное землей, застыло без движения. Он метнулся к нему, не обращая внимания на свист осколков. Склонился. Старший лейтенант хотел что-то сказать, он кого-то звал, но грохот боя поглощал все звуки.

Карпов торопливо и осторожно уложил офицера на дно окопа. Он расстегивал шинель, стараясь прикрыть командира своим телом. Достал индивидуальный пакет, разорвал его зубами и забинтовал рану на животе. Через несколько минут артналет кончился. Внезапно наступила тишина. Оглушенные, измотанные боем, перемазанные кровью и землей пулеметчики собрались возле командира. Все угрюмо молчали, думая про себя: «Не сберегли командира».

— Давайте, товарищи, отнесем командира к повозке, а там и в санбат его довезут. Теперь завечерело. Кто пойдет?

Вызвались Нечаев и Савельев. Карпов велел им передать повозочным, чтобы они доложили командиру полка, что он «остался за старшего, и пулеметный расчет будет драться до последнего патрона».

Через час солдаты вернулись и доложили о выполнении приказания.

— Хрипел он всю дорогу, товарищ старшина, ни словечка не сказал, а только стонал тяжко. А какой командир был... — Нечаев махнул рукой и отвернулся.

Только теперь, когда напряжение боя прошло, солдаты почувствовали усталость и голод. Наскоро перекусив, они курили и вполголоса говорили.

— Михаил Павлович, — обратился к Карпову Угреватов, — надо бы разведать, как там наш расчет. Сдается мне, не слышно было их пулемета, когда фашист в последнюю атаку шел.

— Это верно, и я обратил внимание, — поддержал Савельев.

— Согласен, — сказал Карпов, — ты, Угреватов, сейчас осторожненько по кювету вдоль дороги пройди туда. Узнай, что и как, а мы тем временем окопы поправим. Порядочек наведем. Завтра фриц повторит атаки, и не однажды, наверное.

Угреватов бесшумно исчез в ночи. Все взялись за лопаты. В ночной тиши было только слышно тяжелое дыхание усталых людей. На западе периодически вспыхивали ракеты, рассыпались пунктиром трассирующие пули, звучали редкие пулеметные очереди. Вскоре приполз Угреватов. Грязный, изнемогший, он опустил принесенный пулемет и, переводя дыхание, доложил:

— Товарищ старшина, соседний пулеметный расчет погиб весь. Там остались пулеметные ленты, гранаты. Разрешите, мы их с Нечаевым сюда доставим, а если станок пулеметный цел, то и его приволочем.

До утра, меняя друг друга на посту, пулеметчики отдыхали. Переутомленные солдаты спали, прижавшись друг к другу, не чувствуя холода.

Холодное туманное утро разбудило пулеметчиков шквалом огня нового артналета. «Покурить не дали, гады, куска в рот сунуть», — мысленно ругался Карпов, подползая к пулемету. На ухо прокричал Угреватову:

— Ползи к пулемету, что вчера приволок. Восточный фланг держи. Если туго будет, помогу огнем, а ты мне.

Угреватов уполз. Пулеметчики ждали атаки. Все повторилось, как вчера, только в повышенном темпе. Не успел утихнуть артналет, как из кустов, из кюветов от дороги бросились группы фашистов. Рассеиваемые огнем, они вновь и вновь накапливались в неровностях поля, прятались за трупы, за разбитые бронетранспортеры. «Хорошо, что грязь в поле, танкам хода нет, — думал Карпов, закладывая новую ленту, — а то совсем скверно бы было».

В перерывы между атак пулеметчики меняли стволы пулеметов, жадно пили воду и курили. Карпов видел, как за эти двое суток осунулись и почернели их лица, покрылись жесткой щетиной, покраснели глаза. «Устали ребята, — думал старшина, — только бы удержаться до вечера. Боепитание подвезут, а потом наши двинут фашиста так, что пух полетит». В это время рядом грохнул взрыв. Ручки пулемета вырвались из рук Карпова, пулемет перевернуло, а его бросило взрывной волной на дно окопа. Он упал на что-то мягкое. С трудом подняв голову, увидел лежащего навзничь Савельева. Его забинтованная голова бессильно закинулась назад, рот был открыт. «Добили гады. Какой парень был... Не послушался меня, не пошел вчера в санбат». Карпов, превозмогая боль, встал. Осмотрел пулемет и с помощью Нечаева поставил его на место. Заправил ленту.

— Ну что же, браток, пока живы — биться будем.

— Будем, Михайло Павлович, — откликнулся Нечаев и обнял Карпова за плечи. Они стояли рядом, худощавый и большой Карпов и маленький и веснушчатый солдат Нечаев, чем-то похожий на Карпова. Они были в эту минуту, как отец и сын. К вечеру снарядом убило обоих бронебойщиков. А враги все шли. Сцепив зубы, Карпов сжимал рукоятки пулемета, продолжая поливать их огнем. Вдруг что-то липкое и горячее плеснуло ему в щеку, за ворот расстегнутой гимнастерки. Он на мгновение глянул в сторону Нечаева, еще стоявшего на ногах, но с залитой кровью головой. Нечаев медленно осел на дно окопа. Помогать раненому или склониться над убитым не было времени. К окопу рвались враги, строча из автоматов. Старшина не спеша заложил ленту и всю боль и ярость вложил в длинную захлебывающуюся очередь. Он почти с наслаждением кричал: «Получайте сполна... Вот вам, чума серая. Жрите, гады...» По щиту пулемета застучали пули. Помяло каску. Карпов оглянулся направо. К позиции Угреватова бежали фашисты, а его пулемет молчал.

— Саша, Саша, давай огня, — закричал Карпов каким-то чужим голосом, понимая, что его едва ли услышит Саша, если даже жив, в гуле, грохоте и криках врагов. Он нагнулся и побежал по окопу туда, где стоял пулемет Угреватова. С трудом оторвал его мертвые пальцы, прикипевшие к ручкам пулемета, нажал на пусковой рычаг. По его лицу текли слезы, смешиваясь с кровью. И когда лента кончилась, а поле перед глазами опустело, Карпов оглянулся кругом. Все было разворочено, взорвано. Пулемет весь был в царапинах, вмятинах. Отупевший от усталости и горя, он понимал, что остался один, что товарищи его, друзья, с кем он служил, с кем так яростно отбивался от врага, легли в этом неравном бою. Теперь он никогда их не обнимет, не развеселит и не поддержит шуткой, как когда-то делал это. Он наклонился над Сашей, поцеловал в спекшиеся губы, поудобнее уложил. Подошел, шатаясь, к Нечаеву, закрыл его разможженную голову валявшейся каской. Потом автоматически заученным движением заправил пулемет лентой и сел. Жадно напился из канистры. Закурил. В голове стоял гул и звон. «Спокойно, Михаил, спокойно, — говорил он себе, — ты еще можешь биться. Ты еще повоюешь за товарищей, за друзей». Он забылся, возможно, заснул. Из этого состояния его вывел грохот нового артналета. Новая атака. Снова ворочает пулеметом вправо и влево, отбиваясь от наседающих фашистов. «Теперь недолго до вечера, выдержу», — утешая себя, думал Карпов. Но в это время руки, как чужие, оторвались от рукояток пулемета. Он взглянул и увидел: на обоих рукавах шинели пониже локтей пятнились кровавые круги. «В руки угадали». Карпов пошевелил пальцами и обрадованно подумал: «Кости целы, руки действуют — это хорошо». Быстрым движением сорвал шинель. Закатал рукава гимнастерки, превозмогая боль, забинтовал раны. «Теперь живым не возьмут. Гвардейцы не сдаются». Снова и снова бил пулемет Карпова, отметая огненной метлой атакующих. Пулемет замолк.

— Ленту, ленту давай! — крикнул он в горячке боя. Опомнился, стал лихорадочно рыться в пустых ящиках. Лент не было. Впервые ему стало страшно. Его взгляд упал на гранаты. Преодолев минутное оцепенение, швырнул одну гранату, вторую, потом стал бить короткими очередями из автомата. Все это длилось до вечера. Потом, почти теряя сознание от изнеможения, боли и кровопотери, не ощущая ног, он медленно стал опускаться на дно окопа. Последнее, что услышал Карпов, это накатывающееся мощной лавиной от леса в сторону врага родное русское «ура». Он уже не видел, как через окоп с автоматами наперевес прыгали его однополчане.

В госпитале Михаил Павлович Карпов по радио услышал, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года за стойкость, мужество и верность воинскому долгу ему присвоено звание Героя Советского Союза. Запомнились ему на всю жизнь торжественные минуты, когда перед строем 60- го гвардейского кавалерийского полка у развернутого знамени, перед лицом боевых товарищей, генерал-майор Герой Советского Союза командир 7-го кавалерийского корпуса Константинов прикрепил к его груди Золотую Звезду Героя.

До 1954 года Михаил Павлович работал начальником отделений милиции в разных районах Калужской области. С 1963 года проживает в Горьком. Ему теперь уже 68 лет, но болезни и возраст не оторвали его от общественной жизни, он и теперь, как стойкий воин, в строю.

Г. СОРОКИН

Возможно, Вам будут интересны следующие статьи:

Количество общих ключевых слов с данным материалом: 1
№№ Заголовок статьи Библиографическое описание
81 За строкой наградного листа Тельной И. За строкой наградного листа // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1975. – Кн.4. – С. 83-89
82 Зинов Николай Владимирович Зинов Николай Владимирович // Герои Советского Союза – горьковчане. – Горький, 1972. – С. 102
83 До последнего дыхания Тюльников Л. До последнего дыхания // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1967. – Кн.3. – С. 230-234
84 Атакует «черная смерть» Тюльников Л. Атакует «черная смерть» // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1967. – Кн. 3. – С. 217-223
85 Комиссар 5-й партизанской бригады Казанцев А. Комиссар 5-й партизанской бригады // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1967. –Кн. 3. – С. 309-315
86 Огонь всем экипажем Крутов И. Огонь всем экипажем // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1967. – Кн.3. – С. 19-25
87 Ради жизни Царевский Д. Ради жизни // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький,1967. – Кн. 3. – С. 26-32
88 Рядовой Волков Пащенко П. Рядовой Волков // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1967. – Кн. 3. – С. 42-48
89 Ярость благородная Лапин Б. Ярость благородная // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1967. – Кн. 3. – С. 164-172
90 Жизнь в горении Палий Г. Жизнь в горении // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1967. – Кн.3. – С. 8-18

Страницы