Поле Михаила Исайко

Лугинин А. Поле Михаила Исайко // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1989. – Кн. 7. – С. 75-80

Письмо от сестры Матрены было короткое. Земляки назвали ближнее поле его именем. Поле имени Героя Исайко. Не такое уж оно и большое около родной Михайловки, ближе к горам. Помнит он его. И как не помнить, если прошло здесь, на Виннищине, босоногое детство — и коров пас, и пахал. Тракторов еще не было, на лошадях пахали. И годов-то Михаилу немного было, а все время при деле: мало ли забот в крестьянском хозяйстве. Детство, прямо скажем, выпало трудное. Мать умерла вскоре после его рождения, и отец остался с малыми детьми. Пятеро их было: четыре сына и дочь. Ох, тяжело пришлось. А потом отец женился, появилась в доме мачеха. Не было радости в семье. И достатка не было. Слег отец, совсем тяжелые времена наступили. А вскоре осиротели они. Конечно, помнится то поле. Возвращался с братьями Федором и Петром усталый. Казалось, только бы до хаты добраться...

В 1930 году провожали Михаила Исайко и других ребят на действительную службу в Красную Армию. Над перроном неслись песни, частушки, заливались гармошки. Но вот раздалась команда, ребят построили и повели в вагоны. Девчата приветливо махали им, что-то кричали. Когда вагоны дернулись и поезд стал набирать скорость, Михаил, всматриваясь в уносящиеся мимо дома, здания фабрики, как-то разом ощутил, что для него начинается совершенно новая жизнь.

Служить пришлось в Белоруссии. К делу Михаил всегда относился серьезно, и старание его было замечено. Направили Исайко в Витебск — в полковую школу младших командиров. Решил Михаил посвятить себя военной службе. После окончания срока еще три года служил в звании старшины в стрелковом полку. В 1935 году был направлен в город Горький на службу в НКВД. Стал проводником розыскных собак. Большое это искусство — воспитать хорошую розыскную собаку. Сколько кропотливого труда требует такое дело!

Война ворвалась в жизнь нежданно-негаданно. Исайко стал проситься на фронт, но был оставлен для обучения допризывников. Молодые парни стремились на фронт, в бой, защищать Родину, но не знали азов военной службы, не умели обращаться с винтовкой, пулеметом. К боевой жизни готовил их старшина Михаил Исайко.

Осенью 1942 года он добился, наконец, своего и добровольно отправился на фронт. На Калининский фронт. Оттуда, со станции Горелое городище, и начался его боевой путь. Вначале командиром пулеметно-минометного взвода, а вскоре уже командиром полковой пешей разведки. Что и говорить, большая сноровка требовалась от разведчика! Прежде всего, наблюдательность, умение мгновенно сориентироваться в любых обстоятельствах, быстрая реакция. Как развились эти качества у Исайко? Прежде всего помогла, пожалуй работа с розыскными собаками. Не сотни, а тысячи километров пробегал он с собакой на поводке в самых сложных условиях бездорожья, в лесах, горах — в ливень, в пургу, в жару...

Разве сейчас припомнить, сколько раз приходилось проникать в расположение противника и брать «языка». И каждый раз это огромный риск, ответственность за всю группу. Недавно получил из Орла письмо от фронтового друга-разведчика Федора Семеновича Матвеева, прислал он вырезку из дивизионной газеты. Интересно читать о прошлом, но, честно говоря, конкретно этот эпизод не запомнился: десятки их было.

БЛЕСТЯЩИЙ ПОИСК

Разведчики старшины Исайко взяли «языка»

Несколько дней готовились разведчики к ночному поиску. Тщательное наблюдение установило, что каждую ночь гитлеровцы производят оборонительные работы невдалеке от западного берега реки. Здесь и решил Исайко взять «языка».

Прикрываясь ночной мглой, группа разведчиков во главе со своим прославленным командиром подошла к реке, отделяющей нас от позиций гитлеровцев, и бесшумно преодолела водную преграду. Вот невдалеке от берега работают вражеские саперы. Их охраняют многочисленные патрули.

Разведчики залегли в траве. Фашисты почуяли что-то для себя недоброе и выслали к реке две группы вооруженных солдат. Когда первая группа вплотную подошла к нашим притаившимся смельчакам, три разведчика бросились на головного фрица. Остальные наши воины открыли огонь по фашистским солдатам и оттеснили их от места борьбы.

Схваченный фашист мгновенно был обезоружен и связан. По команде Исайко основная группа разведчиков под прикрытием огня трех своих автоматчиков отошла к берегу и благополучно переправилась в свое расположение. Вскоре прибыли и наши автоматчики.

Запомнилось, как в сентябре 1943 года пришлось добывать «языков» в Смоленске. Город был в руках немцев. Срочно потребовался оттуда «язык», желательно офицер. Ранним туманным утром группа Исайко отправилась на задание. На окраине Смоленска сумели подобраться к офицерским казармам, с грохотом ворвались туда, схватили нескольких еще не пришедших в себя немецких офицеров и умудрились во время начавшейся перестрелки вывести их живыми из города. Командование получило ценные сведения об оборонительных укреплениях в городе. Через два дня Красная Армия перешла в наступление и 25 октября освободила Смоленск. С той поры их 199-я стрелковая дивизия стала именоваться «Смоленская».

А однажды был такой случай, когда через реку пришлось переправить сразу семь взятых «языков». Он запомнился потому, что старшине Исайко была тогда выдана премия 100 рублей и предоставлен краткосрочный отпуск домой. Такую награду фронтовики ценили не ниже ордена.

К концу 1943 года Калининский фронт стал 1-м Прибалтийским, а затем их 49-я армия вошла во 2-й Белорусский фронт, в составе которого и находилась до самого конца войны.

...К вечеру пошел снег. Мокрый, липкий. Ветер кидал в стекло лохматые хлопья, а при свете фар казалось, что они несутся через дорогу в странном бешеном танце.

Навстречу мчался ярославский грузовик, доверху груженный тесом, и, когда уже стал виден медведь на капоте, Исайко разглядел и лицо паренька, сидевшего за рулем. В лихо сдвинутой на затылок серой кепчонке хлопец пел, искоса поглядывая на улыбающуюся девчушку в красном платочке и перемазанном в извести ватнике.

— Строители, — решил Исайко. — Лет по восемнадцать ребятишкам. Выходит, в сорок третьем или сорок четвертом родились. Когда шагал я по этим полям и дорогам с автоматом в руках... Вот скоро и поворот к Днепру — на Могилев. А там — прямая дорога на Минск, красавец-город. Несколько часов по такому шоссе. А тогда, в сорок четвертом? Сколько же мы добирались от Днепра до Минска? Полгода, пожалуй.

Справа мелькнула огнями деревня домов в сорок. Была ли она в те годы? Торчали, помнится, сиротливо две печные трубы над дымящимися развалинами, запах гари не позволял вздохнуть глубоко, а вот там, дальше, вдоль дороги строчил пулемет и не было, казалось, никакой возможности перескочить на другую сторону...

Сейчас лишь ветер разгулялся по полю, хватая за голые ветки одинокую березку у пригорка. Исайко сбавил скорость, всматриваясь в противоположный берег Днепра. Перед самым лесом машина повернула к реке и остановилась около моста. Каждый раз, хоть ненадолго, останавливается здесь Михаил Анисимович. Выходит из машины постоять на мосту, поглядеть на Днепр.

Тогда было лето. Жаркое. Июнь 1944 года. Невероятно тяжелые бои шли на земле Белоруссии. 24 июня в бою под Сусловкой командира роты ранило, фашисты предпринимали попытки к контратаке, а рота должна была преодолеть их сопротивление, прорваться к Днепру и форсировать его. Исайко принял командование ротой на себя. Преследуя выбитого из траншеи врага, рота не давала ему опомниться и около деревни Колесище прорвалась к Днепру. Исайко выглянул из-за укрытия и рассмотрел в бинокль выше по течению фермы железнодорожного моста. Все подступы к нему гитлеровцами обстреливались из артиллерии и минометов. Да, перебраться через Днепр будет нелегко. Исайко дал команду готовить подручные средства для переправы. Если упустить время, враг будет укрепляться на противоположном берегу. Фашисты вели огонь из пулеметов по спуску к воде. Река бурлила от разрывов снарядов и мин.

— Матвеев, — скомандовал Исайко, — начинай.

Белая пелена дыма рванулась из шашки, а ветер развернул завесу над водой.

— За мной, — крикнул Исайко и первым выскочил из-за укрытия. Вслед за ним бросились бойцы. Каманин тянул длинное бревно. Лазуренко, Кузин толкали впереди себя небольшой плот, сложив на него автоматы и гранаты. Фашисты, почуяв недоброе, наобум стреляли в дымовую завесу.

Исайко плыл, с тревогой оглядываясь на редеющие ряды бойцов. Пулеметные очереди с того берега поднимали вокруг фонтаны. Да, вода — не земля, не скроешься за бруствер, не отсидишься в окопе...

Первыми на правый берег ступили Ковин и Рыбаков. Течением снесло их метров за восемьдесят от горы, к лощине. Когда выбрались все, мокрые, отползли в лощину, Исайко поднял оставшихся бойцов в атаку. Они врывались в траншеи неожиданно для противника, уничтожая фашистов гранатами и очередями из автоматов. Только закрепились в первых траншеях, как гитлеровцы остервенело кинулись в контратаку. Цепи фашистских автоматчиков накатывались как прибои. Рота Исайко отбила пять контратак.

Орудийный грохот сотрясал землю. Фашисты продолжали обстрел подступов к железнодорожному мосту. Выстрелы ухали с горы, а за рекой, на нашей стороне, отзывались разрывами.

— Обойдем лощиной, — сказал, оглядевшись Исайко.

Короткими перебежками добрались до березок на склоне горы, залегли в густой траве. Исайко положил перед собой автомат и принялся разглядывать засевших на горе гитлеровцев. Они что-то кричали, бегали вокруг трех «фердинандов», подтаскивая ящики со снарядами.

— Плохо у фрицев дело, — решил Исайко, — бензин кончился, приспособили «фердинандов» для обстрела левого берега.

Слева, под горой, трещали автоматные очереди, доносились

резкие слова команды.

— За мной, — скомандовал старшина, и бойцы выскочили из-за укрытия, бросились к машинам. Мелькнули перекошенные лица гитлеровцев. Не ожидали фашисты нападения советских солдат на западном берегу. Вскоре Исайко с радостью рапортовал в небо двумя зелеными ракетами: «Путь свободен».

— Ура-а-а! — разнеслось в ответ на левом берегу. И без бинокля было видно, как там все ожило. К реке бежали с плотами и лодками солдаты, на мост ринулась техника.

Это началось наше наступление, во время которого был освобожден Могилев. Рота Исайко одной из первых ворвалась в город.

...Михаил Анисимович еще раз взглянул на застывший Днепр, на женщину с ведрами, остановившуюся у проруби, и зашагал к машине.

В Минске ждут эту машину, сделанную руками горьковчан. Каждый месяц Исайко и сотни его товарищей — водителей станции по перегону машин при Горьковском автозаводе мчат по дорогам страны, чтобы доставить заводам и новостройкам автомобили с маркой ГАЗ.

Какое ровное шоссе Могилев — Минск! Кругом шумит лес, и только изредка мелькнет то справа, то слева деревушка.

Странное чувство охватывает человека, идущего по дороге былых боев. Тревожно защемит сердце, когда увидит он пригорок, за которым лежал когда-то распластанный, не смея поднять головы, отмечая про себя каждый разрыв мины: «Мимо. И эта мимо». А вот там, на опушке, упал скошенный вражеской очередью верный друг, с которым еще перед боем делился заветной мыслью: «Отвоюемся...» Друг еще хрипел, захлебываясь собственной кровью, и ты шептал в надежде на лучшее: «Вася, Вася, слышишь?»

После боя ты стоял у края свежей могилы, а смотрел за дорогу — на запад и думал: «И за тебя отомщу, друг».

Белорусские деревушки! Сейчас они радуют свежими, крепкими постройками, шумом тракторов, звонкими голосами.

Исайко притормозил машину, съехал на обочину. Чуть не проскочил это место. Что и говорить, сейчас здесь прекрасное шоссе! А в сорок четвертом, когда вышли из Могилева по направлению к Минску, дорога была разбита; то перевернутая машина, то изуродованная пушка, что-то догорает, чадит. Фашисты продолжали интенсивно обстреливать подступы к дороге. А шоссе надо было занять и удержать до подхода подкрепления. «За мной», — крикнул Исайко и бросился вперед. Подразделение дружным броском достигло шоссе, окопалось.

Решив вернуть дорогу, гитлеровцы перешли в контратаку силой до ста автоматчиков. Исайко приказал приготовить пулеметы и гранаты к бою, а фашистов подпустить ближе. Автоматчики шли цепью, обстреливая позиции наших солдат. Вот уже различимы их каски, лица. По команде старшины во врага полетели гранаты и с флангов ударили пулеметы. Более сорока фашистов остались на земле, остальные, отстреливаясь, повернули назад, но в это время к ним подоспело подкрепление. Три танка. Они в упор стреляли по дороге из орудий и пулеметов. Автоматчики вновь выстроились цепью и двигались за танками.

— Приготовить гранаты, — скомандовал Исайко, а сам огнем ручного пулемета отсекал фашистскую пехоту, не подпуская к позиции роты. Передний танк двинулся в его сторону. Укрывшись в ячейке, Исайко приготовил противотанковые гранаты и, подпустив железную махину поближе, бросил под гусеницы две гранаты. Махина проскочила очень близко, но вот завертелась на одном месте: значит, гусеница лопнула. Танк замер, загородил дорогу, по его башне поползли языки пламени, а остальные два танка вдруг повернули назад. Тогда Исайко снял пилотку и обтер вспотевшее лицо. Оглянулся на бойцов и подмигнул: «Порядок!»

...Михаил Анисимович отошел от машины на несколько шагов: не тут ли укрывался в ячейке? А может, вон там, подальше. И неожиданно улыбнулся: «Здорово я этот танк подбил. Тут и наше подкрепление подоспело. Ох, как не понравилось фашистам, что мы и через Днепр переправились и Могилев освободили. Как хотелось им вытолкать нас назад, за реку».

С тяжелым чувством входили бойцы в освобожденные деревушки. Фашисты так боялись партизан, что, казалось, стремились истребить все мирное население. В те дни услышал Исайко про Хатынь. И уже бывая там после войны, с трудом сдерживал слезы. Равномерные удары хатынского колокола напоминали ему о погибших товарищах, о виселицах около деревень, о грудах трупов расстрелянных женщин и детей. Исайко старался не смотреть на эти груды, но однажды на лесной тропке чуть не наткнулся на чьи-то босые ноги и, подняв глаза, увидел замершее в неестественной позе тело мальчика; он был убит выстрелом в лицо, в упор. В его откинутой правой руке была зажата палка. Видимо, страшным врагом показался фашисту этот паренек. Исайко даже вздрогнул, представив на миг, что на тропке мог лежать и его сын Гена.

Таких страданий человеческих и ужасов довелось насмотреться на родной земле, что казалось временами: в логове зверя и ты будешь стрелять в его детей. Но здравый рассудок побеждал: советский солдат шел громить фашизм, а не немецких детей.

В первом же занятом немецком городишке, заметив прижавшуюся к забору худенькую девочку, с ужасом глядевшую на приближающегося советского солдата, он достал из кармана хлеб и протянул ей. А потом смотрел, как она с жадностью ела, погладил по белесой головке. Девочка смущенно улыбнулась...

Так уж получилось, что, встретившись первый раз с Михаилом Анисимовичем Исайко в 1961 году, когда готовил о нем очерк для газеты, мы не виделись больше 25 лет.

По-прежнему чисто и уютно в этой квартире. Хлопочет у самовара приветливая Зинаида Ивановна. А мы с Михаилом Анисимовичем рассматриваем семейные фотографии, книги, вышедшие за эти годы на Украине и в Белоруссии, в которых помещены материалы о Герое Советского Союза Исайко. Поседел ветеран (восьмой десяток уже идет) да и операцию перенес серьезную, но бодр духом, с удовольствием рассказывает о сыновьях и внуках. Старший — Геннадий преподает физкультуру в школе, Вячеслав на «скорой помощи» работает, а Олег — младший научный сотрудник, в Москве живет. Обычно на день рождения отца стараются все собраться, с женами, с детьми (внуков уже пятеро).

Меня интересовало, бывал ли он после войны в родной Михайловке.

— Как же, бывал. Перегонял машину до Винницы и заезжал.

Одна сестра там из родных — Матрена Анисимовна Бойко. Братья на фронте погибли. Изменилась Михайловка с той поры, как я уехал. Так ведь и времени-то прошло немало, почти 70 лет.

— А поле-то имени Исайко видели?

— Ну, что поле имени... Пахал там когда-то... — и тут же перевел разговор. — А знаете, какие прекрасные люди в нашей Михайловке!

А. ЛУГИНИН

Возможно, Вам будут интересны следующие статьи:

Количество общих ключевых слов с данным материалом: 1
№№ Заголовок статьи Библиографическое описание
71 Смирнов Юрий Васильевич (1925-1944) Смирнов Юрий Васильевич (1925-1944) // Герои Советского Союза – горьковчане. – Горький, 1981. – С. 247
72 Трифонов Борис Павлович (1915-1974) Трифонов Борис Павлович (1915-1974) // Герои Советского Союза – горьковчане. – Горький, 1981. – С. 270
73 Душеин Владимир Васильевич Душеин Владимир Васильевич // Герои Советского Союза – горьковчане. – Горький, 1981. – С. 88
74 Крылья Бориса Трифонова Гусев К. Крылья Бориса Трифонова // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1978. – Кн. 5. – С. 301-307
75 Испытано в небе Тюльников Л. Испытано в небе // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1978. – Кн. 5. – С. 277-287
76 Эстафета Бахтиных Ефимов Б. Эстафета Бахтиных // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1975. – Кн. 4. – С. 31-39
77 Жизнь как песня Макаренко С. Жизнь как песня // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1975. – Кн.4. – С. 224-232
78 Стойкость Сорокин Г. Стойкость // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький,1975. – Кн. 4. – С. 130-137
79 На днепровских кручах Тельной И. На днепровских кручах // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1975. – Кн. 4. – С. 138-146
80 Прыжок за Одер Губанков Н. Прыжок за Одер // За Отчизну, свободу и честь! : очерки о Героях Советского Союза – горьковчанах. – Горький, 1975. – Кн. 4. – С. 215-223

Страницы