Море творчества

Зыбь ты великая, зыбь ты морская,

Чей это праздник так празднуешь ты?

Волны несутся, гремя и сверкая,

Чуткие звёзды глядят с высоты.

В этом волнении, в этом сиянье,

Весь, как во сне, я потерян стою –

О, как охотно бы в их обаянье

Всю потопил бы я душу свою...

Ф.Тютчев.

Этим летом перспектива получить отпуск для вас реальна не более чем победа в «Формуле-1» для "престарелого" «Запорожца»? Или босс все же смилостивится и «вольную грамоту» выдаст, зато хилый бюджет намертво припаяет вас к родной многоэтажке, заставив ограничить путешествия поездками на лифте? Тогда посещать квартиру А.И.МАНЯСЕВА вам запрещено категорически. Как вариант — гостите с закрытыми глазами. Потому что любимый жанр этого автозаводского художника — морской пейзаж.

Если включить фантазию, уютная «однушка», которую с хозяином делят десятки картин, немного напоминает оживленный порт, где отдыхают у причала, уходят в рейс и едва виднеются на горизонте красавцы-корабли. И, конечно, здесь море... моря. Лазурного, розоватою, свинцового, фиолетового. Бурного, чуть подернутою рябью, кипящею под винтами судов, обрушивающегося волнами на берег. Эти картины так и просят последовать совету из известной песни: «Снимите и продайте последнюю рубашку и купите билет на пароход»... Тем не менее их автор к флоту отношения не имеет. Аркадий Иванович более 30 лет работает на ГАЗе, сейчас занимается газоэлектросваркой в монтажном цехе.

— Не знаю, почему меня так тянет к морской романтике, — он пожимает плечами, чуть смущенно улыбаясь. — Может, от предков далеких передалось. Я хорошо плаваю, наши парковые озера с легкостью вдоль переплываю. Однажды с аквалангом нырял. Правда, место для погружения было выбрано не самое удачное — один из водоемов возле аэропорта. Вода там мутная, сплошной ил, ни зги не видно. Но пару рыбешек все-таки встретил!

А я в лице Аркадия Ивановича встретила интересного собеседника, с которым мы обсудили импрессионизм, йогу и рисунки на зеркале. Но обо всем по порядку.

Романтика чистой воды

Рисование стало для него неотъемлемой и любимой частью жизни с раннего детства — буквально с тех пор, когда крохотные непослушные пальчики наконец «приручили» кисть и карандаш. В детском саду, который посещал маленький Аркаша, эстетическому развитию малышей уделялось большое внимание, им показывали известные картины, рассказывали о художниках.

— Помню, я тогда любил рисовать деревья. И всегда обводил кроны черным, — вспоминает А. И. Манясев. — Воспитателям это жутко не нравилось, они пытались меня переучить. Смирились только тогда, когда мой пейзаж занял первое место на конкурсе рисунков. В школе я отвечал за стенгазету. Представляете, идет урок, и вдруг входят директор с завучем, чтобы со мной, первоклашкой, посоветоваться и очередное задание дать...

— Первоклассная ответственность! Звездную болезнь не подхватили?

— Какое там! Я стеснительный был невероятно, мне это внимание так не нравилось! Еще хуже, когда к доске вызовут и аплодируют. А я стою такой... скомканный, не знаю, куда деваться. Когда учился во втором классе, для торжественной линейки меня попросили нарисовать портрет Ленина. Честно говоря, степени ответственности я не ощутил совершенно, маленький был. А вот когда устроился на ГАЗ и мне, 17-летнему пацану, заказали для первомайской демонстрации портрет Брежнева — вот тогда пришлось понервничать...

— Аркадий Иванович, а не было желания профессию с творчеством связать?

— Было, я даже в художественное училище поступил. Но серьезно заболел отец, и чтобы обеспечивать семью, пришлось бросить искусство и пойти на завод. Начинал я слесарем в 3-м сборочном, проработал там полтора года. А потом к нам домой пришел друг отца, начальник административно-хозяйственной части нашею цеха. Я в тот момент писал «Бродвей» — огромную картину, занявшую в нашей просторной трехкомнатной квартире весь коридор. А в одной из комнат можно было увидеть резьбу по дереву и чеканку по металлу, я ими тоже увлекался. Друг отца на все это глянул и предложил: «А давай ко мне художником!» Я подумал немного и согласился. Наверное, именно тогда впервые осознал себя художником. Через 5 лет я ушел из 3-го сборочною на легковой конвейер...

— Получается, самородок таланта так и остался без «образовательной» огранки?

— Да, художественного образования я не получил. Зато прочел много специальной литературы. Особенно посвященной импрессионизму — это одно из моих любимых направлений. Мне очень нравится Клод Моне.

— А свое творчество вы к какому жанру относите?

— Наверное, оно более реалистично, чем импрессионизм. Я прописываю мелкие детали, четко очерчиваю сюжет. К тому же импрессионисты рисовали, опираясь на сиюминутные впечатления — художника что- то взволновало, и он сразу брался за кисть. А я могу вынашивать образ годами. И тем не менее я романтик. Люблю рисовать сказочные замки, далекие города, корабли, морские пейзажи... Кстати, любовь к морю передалась моему сыну — он по профессии судовой электрик, большую часть времени проводит в плаванье.

— А ваши «художественные» гены в нем проявились?

— Нет, искусством сын особо не интересуется. Зато любит технику, может с самым сложным устройством за пару минут найти общий язык.

Зеркальный учебник

Жанр, в котором пишет А.И.Манясев, определить действительно трудно. Морской пейзаж — вообще категория особая. Он, безусловно, реалистичен, но при этом нельзя нарисовать море, не обладая богатым воображением. Знаменитый маринист И. К. Айвазовский отмечал: «Движение живых стихий неуловимо для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны немыслимо с натуры». Тем удивительнее и ценнее мастерство живописца, способного запечатлеть чарующую красоту природы... Кстати, пейзажами творчество моего собеседника не исчерпывается — есть у него и портреты, и фантастические этюды.

Если жанр определить непросто, то с техникой все более или менее понятно. Манясев тяготеет к лессировочной — мазки плавно переходят друг в друга, их граница практически незаметна, поэтому картины немного похожи на фотографии. Антипод лессировочной техники — техника пастозная: сочные объемные штрихи, которые чаще всего наносятся мастихином — инструментом, напоминающим небольшую лопаточку. Продемонстрировав мне это приспособление, Аркадий Иванович неожиданно замечает:

— А еще мне нравится рисовать... пальцем. Ведь на кончиках пальцев много нервных окончаний, можно «почувствовать» картину. Кстати, когда ученые изучали «Джоконду», на холсте нашли много отпечатков пальцев — Леонардо писал пальцами больше, чем кистью!

— Какую из своих работ вы считаете самой удачной?

— Один из морских пейзажей. К сожалению, показать его не могу, не так давно подарил коллеге. Я свои работы никогда не продаю, только дарю. Картина, она же как ребенок. Вложены труд и душа, деньгами это не измерить... А вообще самая удачная картина — это та, что стоит на мольберте. Так говорил Айвазовский, и я полностью с ним солидарен.

— И что на вашем мольберте сейчас?

— Не так давно родилась идея картины «Чайки над Лондоном». Меня вообще привлекают британская культура, традиции, строгий колорит английских городов... Я уже несколько лет изучаю английский язык. А чтобы быстрее обогатить свой лексикон, новые слова пишу на зеркалах. Утром собираешься на работу и одновременно язык учишь...

— Да, зеркала в вашем доме отражают не столько лица гостей, сколько ваши хобби... Они исчерпываются живописью и английским?

—Нет. Я всегда уважал спорт, долгое время посещал клуб любителей бега. А еще занимаюсь восточными единоборствами и йогой — это учение было известно еще две с половиной тысячи лет назад до нашей эры. Основал его индийский мудрец и медик Патанджали, прекрасно знавший особенности человеческого организма. Видимо, поэтому йога полезна для здоровья, причем эффект ощущается с первого дня. Я к йоге уже почти весь цех пристрастил. Хотите, и вам асану покажу? — с этими словами Аркадий Иванович перебирается на диван, нагибается вперед и пару минут сидит, уткнувшись головой в колени.

Разогнувшись, он поясняет:

— Это называется «поза растянутою позвоночника». С ее помощью у нас в «монтажке» уже трое от застарелых болей в спине избавились. Такие возможности в своем организме открываются! Например, полчаса на голове простоять — не вопрос! В позе «мостик» я 7 минут могу выдержать. А еще йога дарит душевное равновесие и вдохновение, рождаются сюжеты для картин...

— Как долго они обычно воплощаются?

— По-разному. Но чаще всего я работаю быстро, на картину уходит примерно 3 дня. Оставаясь с холстом один на один, ты будто оказываешься в другом измерении. Когда нетронутое пространство расцвечивают первые мазки, оно словно оживает. Ощущение необыкновенное! Живопись затягивает, не дает отвлечься. Она дарит душевную гармонию и наполняет жизнь смыслом...

Мария ЗИНИНА. • Фото А.Семенова.