Михаил Пришвин — автолюбитель

Устинов В. Михаил Пришвин — автолюбитель [Электронный ресурс] // Gorkyclassic. – Режим доступа: http://gorkyclassic.ru/prichvine (20.04.2015)

Текст Виктора УСТИНОВА (журнал «Мужская работа» №45, IX—X/2013);

фото из архива Лилии РЯЗАНОВОЙ, директора Дома-музея М.М. Пришвина в Дунине:  http://www.prishvin.ru/, https://www.facebook.com/Prisvin

В тридцатые годы прошлого столетия Михаил Михайлович Пришвин с семьёй жил в подмосковном Загорске (ныне Сергиев Посад). В эти годы покой тихого городка нарушили первые автомобили – диковинные для провинции «самобеглые коляски». Одна машина, полуторка, принадлежала фитильной фабрике, а вторую, маленькую легковушку, собрал латыш-изобретатель Алексей Матвеевич Генрихсон, который жил недалеко от Пришвиных. Однажды сосед прокатил Михаила Михайловича с сыном на своей самоделке, и скорость – 20 километров в час – просто восхитила писателя. Он загорелся идеей приобрести автомобиль, рассчитывая, что со своей машиной обретёт свободу, откроются новые перспективы для интересных поездок, путешествий, охоты. С этого времени автолюбительство становится его страстным увлечением.

О покупке первого автомобиля Пришвин пишет в своём дневнике в феврале 1934 года:

«Два последних лета я не жил на Журавлиной родине из-за трудности переезда от меня из Загорска туда, хотя весь переезд – сорок вёрст! С вещами на паре рублей за двести, пожалуй бы, и отвезли, да ведь и назад двести, да раза два-три надо за лето всё-таки съездить и за провизией, и для связи в делах. Очень дорого выходит, да так вот и остался дома сидеть, и прошло два года, я стал тосковать по болотам, как будто действительно, как журавль, заблудился и потерял свою родину. Однажды ночью, и даже прямо во сне, мне пришла в голову мысль о том, что выходом в моём положении будет машина: сорок вёрст для машины – какой-нибудь час. Один час – и я на Журавлиной родине. Мне показалось, что ведь это возможно: теперь их делают у нас, и если я теперь заявлю, меня запишут в очередь и рано или поздно дадут. Недолго думая, написал я Молотову, мотивируя невозможностью при современных условиях транспорта заниматься своим краеведением, и что, может быть, самая машина увлечёт меня и сделается предметом моего изучения и описания».

Буквально через три дня пришло письмо из Совнаркома с распоряжением Молотова о выделении Пришвину машины, за которой надо было ехать на Горьковский автозавод. Михаил Михайлович обошёл несколько редакций, собрал необходимую сумму и с Генрихсоном поехал в Горький, где получил машину ГАЗ-А.Началось её бурное освоение всей семьёй Пришвиных. Машину ласково нарекли «Машкой». Объяснение этому необычному названию Михаил Михайлович приводит в наброске одного из рассказов для детей:

«Спасаясь от нужды в трудное время, мы купили корову Машку и на огороде для неё сажали кормовую свёклу. Когда беда кончилась, мы продали Машку, а в сарай, где она была, поставили автомобиль и тоже назвали его в память доброй коровы Машкой».

Приобретя некоторый опыт вождения, через несколько месяцев, осенью 1934-го, писатель рекомендует молодым водителям:

«Учиться ездить надо на самой старой, никуда не годной машине, чтобы на каждом километре нужно было прочищать карбюратор, проверять дистрибутор, снимать и чинить камеры и покрышки, подвёртывать болтики, тяги, регулировать тормоза. Поездив на такой машине, каждый будет дорожить новой машиной и поддерживать её в порядке».

Впервые сев за руль в возрасте 61 года, Михаил Михайлович оказался страстным автолюбителем. За 20 последних лет жизни писатель сменил 5 автомобилей.

Первым был ГАЗ-А – лицензионная копия «Форда-А» .Четырёхцилиндровый двигатель объёмом 3,3 литра и мощностью 40 лошадиных сил позволял машине развивать скорость 90 километров в час. Первый советский легковой автомобиль массовой конвейерной сборки, ГАЗ-А выпускался с 1932 по 1936 год.

В 1937-м автомобили ГАЗ-А из Москвы стали убирать, заменяя на лимузины ГАЗ-М-1, которые в народе звали «эмка». Причём меняли не только государственные машины, но и частные. Однако до получения автомобиля М-1 – который, как потом выяснилось, оказался не новым, а отремонтированным, – весной 1939 года у Пришвина появилась списанная одним из издательств полуторка ГАЗ-АА. В этой машине, переделанной под передвижной домик, можно было ночевать втроём на ларях, проявлять негативы и печатать фотографии. С лёгкой руки писателя автомобиль получил прозвище «Мазай». Именно на нём Михаил Михайлович совершил поездку в Костромскую область, благодаря чему появилась его повесть «Неодетая весна» с рассказом о дедушке Мазае. Немногим больше года писатель ездил на этой машине – на охоту, рыбалку, искал сюжеты для своих рассказов о природе.

В июне 1940 года в дневнике появляется запись: «Отвёз «Мазая» в Москву. Получаю М-1».

Во время Великой Отечественной войны Пришвин жил в лесном селе Усолье (теперь Купанское), в 15 километрах от Переславля-Залесского. Почти целый год Михаил Михайлович пользовался своей машиной от случая к случаю, потому что его «Машка» была фактически присвоена для личных нужд неким Нода, оборотистым директором леспромхоза, бывшим хозяйственным работником НКВД. Презрение писателя к этой личности было так велико, что в дневниках полное имя «товарища» не раскрывается, обозначается как N. В это время Михаил Михайлович не столько ездил на машине, сколько ремонтировал её после интенсивной эксплуатации Нода.

«Вчера явился на моей машине N. За это время он успел уже много наездить на моей машине, крылья помяты, мотор как-то хрипит. Он подписал со мной договор о том, что я предоставляю машину учреждению, уверяя меня в том, что у него, директора, машину не возьмут, и он её мне сохранит. Свои приёмы подхода к человеку, способность влезать он, вероятно, взял из практики НКВД. Так вот он взял мою машину на ремонт в гараж и привёл мне её чистенькую, исправленную. Задушевным голосом сообщил, однако, что на машину мою охотятся и неминуемо отнимут. Но её можно поставить у него в гараже для временного пользования... И вдруг получилось так, что если я ему не отдам машину, то ведь он же и пошлёт её отнять».

В Усолье Пришвин часто пользовался велосипедом, из-за отсутствия бензина ходил пешком, иногда подворачивались попутки. Как и всем, Пришвиным жилось трудно. Чтобы прокормить семью, писатель много охотился, «за хлеб и молоко» фотографировал сельчан, которые отправляли снимки родным на фронт.

В сентябре 1948 года на даче Пришвина в Дунино появляется новый автомобиль «Москвич-400». С этой машиной связан любопытный случай, характеризующий Михаила Михайловича как умелого и опытного водителя. Вот как описывает этот эпизод Ершов, в конце 1940-х годов бывший редактором издательства «Молодая гвардия»:

«Сел я позади Михаила Михайловича, и мы поехали. Только не по дороге, а напрямик через лес. Чудом каким-то объезжал он еле заметные пеньки, лавировал между деревьями.

И нате вам, оказия! Выезжаем на поляну, а там несколько грузовых машин. Тянут одна другую на тросе через огромную глинистую лужу. Машина наша остановилась. Её водитель открыл дверцу. Вышел. Осмотрелся. Шофёры ему кричат:

– Не суйся, дед! Вертай обратно. Тут грузовым могила, куда на «Москвиче». Вертайся!

А мой автор и не спорит. Молча садится за руль, молча прибавляет газу и подкатывает к непролазной лужище.

Шофёры высунулись из кабин. Наблюдают за свихнувшимся старцем, который явно лезет сломя голову в это погибельное месиво. А шофёр в «Москвиче» схватился одной рукой за ручной тормоз, ногой сцепление выжимает, другая на ножном тормозе. Левая рука на руле. Медленно и, как мне показалось, удивительно размеренно-плавно начал сползать «москвичок» наш в лужу. Катятся колёса, идёт «москвичок». Но вот мы спустились. Теперь назад пути нет. А впереди – месиво, за ним – подъём. И что бы вы думали! Машина не остановилась, не сбавила и не увеличила ход. Она так же размеренноделовито прокатывала под себя твердь. Да, да, не месиво, а именно твердь. И машина словно медленно плыла, но ни на секунду не теряла связи с землёй.

Начался подъём. Переключив скорость, Михаил Михайлович так же плавно и ровно вёл машину вперёд, как делал это, когда совершал на ней спуск.

И вот старенький пришвинский «Москвич» выскочил на дорогу. И понёсся себе вперёд. Михаил Михайлович сказал:

– Машину свою надо знать, как себя».

Последняя машина Пришвина – ГАЗ-М-20 «Победа» – была приобретена женой писателя, Валерией Дмитриевной, для него в июне 1953 года. Супруга, зная страшный диагноз, поставленный Михаилу Михайловичу, стараясь чем-нибудь отвлечь его от тяжких раздумий, приложила немало усилий для того, чтобы купить ему новую «игрушку». По этому поводу Пришвин пишет в дневнике: «Ляля приехала из Москвы, была у министра, и он «Победу» купить разрешил (а очередь на 1,5 года)».

В последней дневниковой тетради рукой Валерии Дмитриевны сделана запись о том, что 15 января 1954 года, за несколько часов до смерти, Михаил Михайлович принимал гостей, пил с ними лёгкое вино, говорил, что покупает новую машину – «вездеход» – вместо городской и ему бесполезной «Победы»...

Больше всего дневниковых записей Михаила Михайловича Пришвина – о первой машине. Она отвлекала от трудностей, давала ему облегчение, помогала выжить, продолжать заниматься своим делом – писать, выбирая из потока времени то, что ему в тот момент казалось важным и интересным. Пришвин удивляется «чуду техники» – домкрату, вызволяющему стопудовый автомобиль из кажущихся непроходимыми болот, восторгается ключиком от машины, дарующим личную свободу.

«Вчера второй раз пустил мотор сам. Машина дала вспышку, чхнула, я подхватил большим газом и подсосом, пошла стрельба и чмоканье от подсоса, и так минут на десять: сосу, она чмокает с благодарностью, чхает, я ещё, ещё, и, наконец, ровным гулом она благодарит меня. Я стал убавлять газ и, когда начались на малых оборотах лёгкие перебои, дал чуть попозднее зажигание, и машина, вся горячая, с ровным дыханием, не идёт, а как будто спит и видит во сне свой пробег по дороге в горах у берега моря.

Запах бензина мало-помалу мне становится не менее приятным, чем деревенский запах дёгтя, а ключик от «Форда» воистину является ключом к моей личной свободе, с властью над старым временем и пространством».

В своём дневнике Михаил Михайлович неоднократно признаётся, что благодаря автомобилю многое удаётся осуществить, реализуются почти сказочные планы и задумки, может стать былью ранее невозможное:

«Сегодня я встал в 2 часа ночи, было холодно, светила полная луна. Я налил бензину в машину, развёл самовар. В три разбудил Петю. В четыре начался рассвет, и мы выехали в Константиново. Мы поставили машину за селом возле спящего гаража и пошли болотами по местам Журавлиной родины. Большая стая журавлей, переночевав в болотах, пролетела на поля. Убили бекаса, двух дупелей, однутетёрку, и это обошлось нам в 9 часов ходьбы: вышли из машины в 5:30 и вернулись к ней в 3 часа. Я благодаря машине осуществил «сказку» в один час... И понял в этом свете, как же тяжело было мне жить раньше в этих болотах и каким чудом я мог сохранить в себе чувство радости!»

А вот как образно описаны чувства, переживаемые Пришвиным за рулём автомобиля:

«За рулём я испытываю особенное наслаждение, когда сзади меня интимно беседуют женщины, Ефросинья Павловна и Генрихсон. Едешь, бывает, с большой скоростью, глядишь напряжённо вперёд – как бы не попасть в ямку, не налететь на пьяного или глухого, не задавить овцу, гуся, собаку, – и так много всего опасного! Но женщины не обращают внимания на быстрое движение и беседуют о своих вековечных женских делах, как будто не только машина на земле, но и вся планета Земля была неподвижна. Мне нравится их беседа с музыкальной стороны, так же как песня ручья весеннего или шелест листьев от лёгкого ветра в лесу».

«Машка» помогает своему хозяину добираться до самых, казалось бы, недоступных, глухих уголков, мест редкой красоты:

«Замечено у меня одно глухариное лесное местечко в районе Переславля-Залесского. Там, среди сфагновых болот, есть сухие гривы, боровые места, куда весной на ток слетаются птицы, а после разбредаются на необозримых ягодниках, покрытых невысокими редкими болотными соснами. С помощью домкрата, лопаты, топора, цепей или верёвок на колёсах мы ухитряемся пробираться на нашей «Машке» даже и на такие гривы: «Форд», при умении владеть топором и домкратом, проходит почти везде».

Михаил Михайлович не уставал повторять, что личный автомобиль ещё больше сблизил его с природой, красота которой не переставала его поражать, удивлять и восхищать. Через 11 лет после приобретения автомобиля писатель в дневнике пишет: «Никакая охота не давала мне такой близости к природе, как ключик от «Машки».

В то же время Пришвин отмечает и трудности, связанные с машиной и её управлением:

«Движение машины берёт всего человека. Весь ум его, память, внимание, мускульная сила, чувствительность и созерцательность, воля и всё многое, непознанное ещё никем, включается в систему движения: одно мешает, другое...»

Однако в минуты единения с природой, в чём ему сильно помогает такое средство, как собственный транспорт, Михаил Михайлович называет свою машину «Машкой-красавицей», посвящая ей слова, проникнутые искренней любовью:

«Никогда я не думал, что наша «Машка» такая красавица, такая блестящая, со сверкающим никелем на чёрной полировке металла. Фары её были как большие прекрасные матовые глаза. И самое главное, что это мы же, люди, её делали, а березка корявая, курносые сосны, ёлки и эти странного вида, какие-то совсем не современные птицы с длинными гадкими носами зазывали к себе в пучину такую красавицу:

- Иди, иди к нам, сестра наша!»

В дневнике 1944 года Пришвин совершает исторический экскурс:

«Не знаю, есть ли в Москве шофёр более старый годами, чем я: не видал старше и, пока не увижу, буду считать себя старейшим шофёром в Москве. Я хорошо помню то время, когда в Петербурге прочитал в газете «Новое время» корреспонденцию о первых двух «автомобильных каретах», которые показались на Невском. Помню разговоры в деревне о «безлошадных телегах», как называли первое время автомобили крестьяне. И уже лет десять прошло с тех пор, как сдал экзамен на шофёра-любителя».

Писатель довольно хорошо знал устройство и особенности конструкции машины, при необходимости мог сам её ремонтировать, зачастую с удовольствием выполнял технические работы.

«Ездил к Пете за автолом. Возился в дороге с машиной 3 часа, после чего болезнь моя прошла. Так что увлечение, как на охоте, входит в состав моего здоровья».

«Сегодня в пути я лазил под машину, вылезал из-под неё в пыли, в грязи, палец поранил, но машину исправил и покатил вперёд с большим удовлетворением».

В дневнике писателя можно встретить и неприятные моменты, которые знакомы большинству автовладельцев: прокалывание колес, возгорания, аварии, хулиганство мальчишек.

«Наливал бензин в машину, а фонарь «Летучая мышь» на другом конце капота, у воды, стоял, и всё-таки бензин притянул огонь, и бензин вспыхнул и в бидоне, и в баке. Так вот, я бидон шапкой накрыл и отшвырнул далеко, а бак – шубой и под шубой рукою протянул к отверстию крышку и завернул. И ничего не было, даже не обжёгся, только уж, конечно, шапка сгорела».

«У нас в деревнях мальчишки ещё совсем некультурные, всякую машину понимают как игрушку и всеми средствами стремятся её остановить, поймать или на тихом ходу сзади прицепиться и уехать неизвестно куда. Есть настоящие злодюги, бросают песок в глаза шофёру, камни в машину».

Михаил Михайлович старался поддерживать деловые связи со специалистами – механиками, автослесарями ВАРЗа. Не говоря об их разгильдяйстве и пьянстве, он на первое место ставил их готовность помочь известному писателю.

«Заходил на завод сменить перегоревшее реле, разговаривал со слесарем Васей Весёлкиным. Подошёл инженер Лещинский, отвёл в сторону: подарите мне ваши книги, мне книги до смерти нужны: жить не могу без чтения. А я вам всё достану, что вам надо, всё сделаю».

«При получении машины узнал от окатчика (квалифицированный рабочий, на весь завод их четверо), что денег он может заработать в месяц – всего 300 рублей (чистых, после вычетов). Значит, он, как и все, должен воровать. И все воруют: дашь папироску, а он уже вынимает из кармана лампочку и тоже дарит тебе. Но если все тащат, а завод выпускает норму машин, то, значит, каким-то образом воровство ограничивается. Каким образом?»

Пьянство за рулём – тема, актуальная во все времена. Об этом страшном зле Пришвин писал неоднократно, как обычно, анализируя причины и следствия.

«Машина требует быстрой езды, вызывает шофёра, и если только он выпил, нет ему спасения. На днях у нас шофёр с машиной влетел в пруд: машина утонула».

«Сущность машины – движение, и чем скорей, тем ей лучше и лучше, как будто в ней заложена безумная цель взлететь на воздух и разбиться вдребезги. В то же время и дух пьяного человека, взыгравшись, как бы стремится вырваться и освободиться от машины».

А вот что Михаил Михайлович писал о российских дорогах:

«Всё это вздор, между прочим, что теперь говорят, будто наши старые дороги были никуда не годными. Неправда! Наши старые дороги достаточно хороши были для езды на телеге и во всяком случае они были лучше, чем нынешние для езды на автомобиле. Вот именно в этом-то и дело, что новое время приходит на большей скорости и открывает глаза нам на безобразие старого».

Тяжелейшей душевной травмой для Пришвина стало событие, случившееся летом 1946 года. «Эмка» писателя сбивает мальчика.

«Гроза и дождь. По пути в Москву, около Перловки, один из группы ребят, Петруня, резким движением бросился мне под машину. Ни тормоз, ни поворот влево не помогли. Фара ударила его в голову, а правое крыло сбросило его на обочину. В больнице врачи определили положение тяжёлым, а нянька сказала: «Не выживет». Весь день прошёл в оформлении дела. И к вечеру без шофёрских прав я вернулся в Пушкино».

Михаил Михайлович очень переживает, пытается проанализировать причины аварии. 14 июля в дневнике появляется следующая запись:

«Я был самый осторожный водитель и был уверен, что со мной невозможна авария. Но при наших условиях есть, несомненно, «объективные причины», влияющие на дело управления автомобилем. Кто же виноват? Кажется, родители, пускающие семилетних детей бегать по шоссе. Но родители служат и не имеют возможности держать нянек. Виновного нет, значит, ты, невиновный, должен делаться жертвой и, значит, чувствовать «обиду».

«На машину с разбитой фарой и помятым крылом смотреть не могу, а ведь машина – это свобода моя, это счастье моё…»

«Боюсь, что в связи с моим возрастом отберут у меня любительские права и заставят держать шофёра. А ещё – что травма душевная разрастается. Да и рассудок говорит, что это ребячество – при наших условиях мне, старику, водить машину. При иных условиях, как ни езди осторожно, всё-таки остаётся какой-то процент на то, что или ты кого-нибудь раздавишь, или раздавят тебя. Последнюю неприятность при езде на машине избежать нельзя, а первую можно: это нанять шофёра, ответственное лицо».

Но уже через три дня появляется робкая надежда на благополучный исход дела:

«Ляля звонила в больницу и прислала сказать, что мальчик жив и есть надежда на выздоровление. Валёк рассказывал, что даже грубые шофёры после аварии с человеческими жертвами недели две ходят смутные».

После того как первые страдания улеглись, Михаил Михайлович испытывает большую душевную боль и терзания:

«При ударе фары о детскую голову был удар в мою душу: машина остановилась, и я сам остановился. Произошло то самое страшное, о чём думать себе я никогда не позволял. От всего меня остался обрубок, или пень, или шея, с которой снесена голова».

Через неделю Пришвина признали невиновным в ДТП. Права вернули, но осталась душевная боль, некоторая неуверенность в себе как водителе:

«После аварии у меня в душе некоторая ущемлённость, не располагающая к поездкам на машине. Эта ущемлённость происходит от потери полной уверенности в своём водительстве. Раньше я думал, со мною ничего не может случиться, теперь – случиться всегда может, как ни будь осторожен».

Больше ДТП у писателя не было.

Дневниковые записи Михаила Михайловича Пришвина, воспоминания Валерии Дмитриевны Пришвиной, его знакомых и друзей раскрывают многогранный талант писателя, который был не только певцом русской природы и охотником, но и страстным фотографом и автолюбителем. Любовь к автомобилям появилась как бы случайно, но сразу захватила импульсивную натуру писателя. Неожиданно быстрая реализация его задумки привела к вспышке страсти к машинам, что впоследствии проявилось в цикле «Шофёрские рассказы» и многочисленных строках дневника.

В заключение мы приводим один из вариантов рассказа Пришвина «Голос шофёра-любителя», созданный им 16 января 1946 года по просьбе редакции газеты «Вечерняя Москва», но так и не опубликованный. Текст написан на отдельном листочке и вложен в тетрадь «Дневник 1946 года». Публикуется впервые.

ГОЛОС ШОФЁРА-ЛЮБИТЕЛЯ

(статья в «Вечёрку»)

Когда я начинал ездить на автомашине, лет пятнадцать тому назад, в Москве было всего сотни две-три личных машин. Шофёр-любитель в автомобильном деле тогда голоса пока что не имел, и любители обслуживались самостоятельно, как обслуживают себя без всякой помощи со стороны московские галки.

У нас тогда были легковые машины ГАЗ-А, в просторечии называемые «козлами», из-за того что они при своей лёгкости часто козлами прыгали.

Теперь, особенно после войны, частных машин в Москве тысячи, и среди этих частников немало любителей, умеющих не только водить машину самостоятельно, а даже способных и поухаживать за ней. Есть любители, как в Америке, для которых машина есть путь в природу, путь к восстановлению трудоспособности, путь к личному празднику.

Мало того! Когда у меня машина в полном порядке, смазана, вымыта, налита бензином и мне стоит только вложить ключик, нажать на стартер, – я стараюсь удерживаться от поездок и побыть просто с таким волшебным ключиком. Тогда насыщает душу достаточно просто возможность свободы, живёшь, как тот уж на сучке: захочется – и полетишь.

Никакой критики это чувство возможной свободы не выдержит с точки зрения делового человека в собственном смысле этого слова. Самообслуживание автомобиля с деловой точки зрения – это ещё больший вздор и нелепость, чем самоковыряние с часовым механизмом. Но часы ещё сохраняют в себе хоть какие-то следы своего кустарного происхождения, и когда кустарь колдует над нашими часами, это не кажется странным. Личное же колдовство над машиной, сделанной коллективом умов учёных, рабочих, организаторов, является величайшей нелепостью.

Но что делать, если машины пришли к нам непосредственно после телеги. Я только к тому говорю, чтобы намекнуть непосвящённому в тайны машины, какой мукой, ценой каких лишений даётся любителям счастье обладания ключиком свободы. Жаловаться некому, роптать глупо: автотранспорт отрасли государственной нужен, а после так уж и любителям.

Но время работает на любителей: спорт – это здоровье, государство неизбежно придёт к [покровительству] спорта. И вот только-только мы, любители с нашими «эмками», начали было выходить в люди, и можно стало не лазить самому под машину и заехать в Ново-Георгиевский переулок на станцию автомобильного обслуживания – и вдруг война, и любители [кончились].

***

Последний автомобиль М.М. Пришвина — «Москвич-400» — находится в музее писателя в подмосковном Дунине. Проезд до конца Рублёво-Успенского шоссе, далее по указателю (или маршрутным такси №121 от метро  «Молодёжная» до конечной остановки, далее 20 минут пешком по указателю).Режим работы: с 11:00 по 18:00, четверг —  с 13:00 по 19:00, понедельник —  выходной, последний день месяца —  санитарный, телефон 992-66-43

http://gorkyclassic.ru/prichvine

Возможно, Вам будут интересны следующие статьи:

Количество общих ключевых слов с данным материалом: 1
№№ Заголовок статьи Библиографическое описание
101 Дела и люди Автостроя Зельберг, Г.М. Дела и люди Автостроя : Воспоминания о начале строительства автозавода / Г. М. Зельберг // Записки краеведов. – Горький, 1981. – С.16-28.
102 Ни одного отстающего рядом Ни одного отстающего рядом // Труд и подвиг историю пишут / сост. Г.А. Кузьмин. – Горький, 1981. – С. 186-191
103 Когда пуд легче пуха Гуринович В. Когда пуд легче пуха [Электронный ресурс] : [о цехе комплектации «АвтоГАЗа» и его молодежи] // Смена. – 1979. – июнь (№1250). – Режим доступа: http://smena-online.ru/node/31818/print (Дата обращения: 09.03.2016)
104 В труде как в бою Константинов, С. В труде как в бою : [воспоминания С.И. Константинова, бригадира электриков Горьковского автозавода, полного кавалера ордена Славы] // В труде как в бою. – Горький, 1977. – С. 47-62
105 Вторая молодость автогиганта Шитенков Д.В. Вторая молодость автогиганта: [о масштабной реконструкции ГАЗа в 70-е годы. Строительство ЗМГА трестом «Автозаводстрой»] /Д.В. Шитенков // Записки краеведов. – 1973. – С. 18-33

Страницы