Марусина песня

Это письмо лежит в нашем редакционном архиве очень давно.

Написала его Галина Герасимова, работавшая в одной из областных газет корректором. Это были ее детские воспоминания, и она попросила нас, газетчиков, хоть что-нибудь узнать о женщине, которая во время войны была ее наставницей. Война была от Горького далеко, и дети о ней знали мало, вернее, взрослые оберегали их от грустных рассказов. У детей продолжалось детство, и хоть было оно не совсем веселым и беззаботным, но все же было. История, которую вы сейчас узнаете, удивительная. Письмо это увидело свет в молодежной газете, но откликов на него мы так и не дождались. Давно ушла из жизни и автор письма. Казалось бы, тема закрыта и письмо осталось как единица архивного хранения. Но надежда теплилась. Может быть, тогда его просто не заметили, а вот сейчас заметят. Неожиданно помог Интернет. В поисковых делах он стал незаменимым помощником. Оказалось, что можно отыскать след женщины, о которой написано в письме. Не будем вас томить, читайте рассказ о ней.

«Однажды в руки мне попал сборник детских песен, и под названием одной я прочитала: «Украинская народная песня». Я взяла карандаш и под этими словами написала: «Марусина песня». Так и храню у себя этот сборник с пометкой-уточнением.

Это сейчас ребятне хорошо. Каждый, кто хочет, а порой и по железной воле родителей может научиться музыке. Бегут ребята по улице — в одной руке школьный портфель, в другой — нотная папка или музыкальный инструмент в футляре. И фортепьяно в доме не редкость.

В довоенную пору все это было редкостью, и как мы завидовали своим товарищам, которые имели возможность каждый день часами просиживать за белыми клавишами. Научиться играть на пианино было мечтой моего детства. А осуществить ее представилась возможность лишь тогда, когда мой сын уже стал взрослым и уехал учиться. И вот я во второй половине своей жизни без стеснения усердно принялась за изучение музыкальной грамоты. Моя ежедневная «программа» начинается задорной детской песенкой:

Жили у бабуси
Два веселых гуся.
Один серый, другой белый,
Два веселых гуся.

Отношение у меня к этой песенке особое. Она заставляет вспомнить о далеком суровом военном детстве моих сверстников.

Тогда, в первые годы Великой Отечественной войны, улица Белинского, на которой мы жили, не была такой шумной городской магистралью, как сейчас. По ее мощенной булыжником с пробивающейся кое-где травкой дороге, отчаянно пыля, изредка проезжали автомобили да поцокивали копыта лошадей. Ребятишкам здесь было раздолье. Они без особой боязни играли прямо на проезжей части дороги в футбол.

В нашей коммунальной квартире небольшого деревянного дома тоже было тихо. Соседки — две старушки сестры — жили мирно. Они были больны и редко покидали дом, поэтому всегда с нетерпением ждали моего возвращения из детского сада. А я любила забегать в их тесноватую комнату и всегда делилась детсадовскими новостями.

Однажды я принесла новую песенку про веселых гусей — одного белого, другого серого. Старушки внимательно слушали и улыбались, а когда я закончила петь, сказали:

— Это Марусина песня.

— И никакой не Маруси, — возмутилась я. — Мы только сегодня всей группой ее разучили.

И тогда они рассказали мне, что живет в Москве их племянница — поэтесса Мария Петровна Клокова. В начале тридцатых годов ее муж, крупный специалист автомобильной и станкостроительной промышленности, работал главным инженером Горьковского автозавода, а потом его перевели в Москву. Много разных стихов и песенок сочинила поэтесса для ребят. Вот и про гусей тоже, а потом слова эти переложили на мотив украинской народной музыки. Так, видимо, стала песня украинской народной, и ее настоящее авторство было утеряно. Вообще, в довоенную пору Мария Петровна Клокова была поэтессой известной. Очень часто ее стихи печатались в детских журналах, и даже вышел небольшой сборник.

Началась война. Холодной зимой сорок первого поэтесса приехала к своим теткам. Ее эвакуировали из Москвы вместе с больной матерью. Тяжело болела и сама Мария Петровна. Долгий кашель не давал ей спать по ночам. В комнате было очень холодно. Студеный ветер выдувал тепло из старенькой печки, с дровами было туго, с едой и того хуже. А на плечах этой худенькой, с огромными, всегда очень печальными глазами женщины лежала забота о трех беспомощных старушках. Засучив рукава мехового манто и закутавшись в старый дырявый платок, жарила она на коптящей керосинке в холодной кухне оладьи из отрубей. Накормив, как она называла, свой «лазарет», садилась за широкий старинный стол и на обрывках оберточной бумаги химическим карандашом при свете керосиновой коптилки выводила мелкие ровные строчки. Стихи получались веселые:

Рыбка плавает в водице,
Рыбке весело играть.
Рыбка, рыбка, озорница,
Мы хотим тебя поймать.

Иногда рядом со стихами появлялись и рисунки: забавные зайчишки, медвежата, улыбающиеся ребячьи лица. Рисовала Мария Петровна хорошо.

С фронта стали приходить добрые вести. Красная армия пошла в наступление. Но это были лишь первые, пока робкие шаги будущей победы. Ведь вся война была еще впереди.

Холод, лишения и болезни давали о себе знать. Одна за другой умерли старушки. Мария Петровна еще больше похудела, осунулась и кашлять стала чаще.

А по ночам, когда в доме было тихо-тихо, она, подолгу задумываясь над каждым словом, писала на тетради в клетку, купленной на барахолке, длинные письма. Адрес всегда был один: она старалась узнать что-либо о судьбе пропавшего без вести мужа. Жила надеждами и любимым делом.

Однажды поэтесса сказала мне:

— Готовься, завтра пойдем на большую нарядную елку. Там ребята будут читать новые стихи и петь песенки, которые я сочинила. И она прочитала мне стихотворение:

Дует ветер озорной,
Лает пес Буянка.
Едут с горки ледяной
Голубые санки.
А за санками летят
Белые снежинки,
А на саночках сидят
Ваня да Маринка.

Но ночью у Марии Петровны начался сильный кашель, и ее увезли в больницу. Больше домой она не вернулась.

Состоялась ли та елка, я не знаю. Проводить меня туда было некому. Наверное, все-таки состоялась, потому что о смерти Марии Петровны никто еще не знал…

Ребята, которые пели там песенки поэтессы про зеленую колючую красавицу елку, серого волка и пушистых зайчат, про рыбку-озорницу, которой весело играть в воде, давно уже выросли. У них свои дети, внучата, жизнь которых совсем не похожа на наше неуютное военное детство. Не знают они, что такое картофельные оладьи и лепешки из отрубей, и совсем не играют набитыми опилками куклами. К сожалению, незнакомо им и имя рано ушедшей из жизни поэтессы Марии Петровны Клоковой.

Но веселая песенка про гусей — одного белого, другого серого, Марусина песня, — живет и сейчас… И не только она. Я все чаще нахожу в сборниках детских песен ее стихи. А по утрам, садясь за пианино, начинаю наигрывать веселую песенку про непослушных гусей. И каждый день я вспоминаю мою взрослую военную наставницу Марию Петровну Клокову».

Разве это письмо не может стать проводником в нашем поисковом деле? И оно стало.

Что же нам удалось узнать о хорошей детской поэтессе Марии Петровне Клоковой?

В Интернете мы наткнулись на сайт, рассказывающий об уроженце Нижегородской губернии Юрии Константиновиче Ефремове. Это был исследователь, путешественник, ученый и просто увлекающийся человек. А рассказала о нем его внучка, автор сайта Ольга Тимошенко.

Мария Петровна Клокова приходилась Юрию Константиновичу тетей.

Отец Марии Петровны Петр Иванович Клоков был уроженцем города Ардатова Нижегородской губернии. Он был сыном крестьянина, но сумел закончить Казанскую учительскую семинарию за счет Нижегородского губернского земства. Кроме того, обучался гимнастике и ремеслам. После окончания семинарии начинал учительствовать в Нижегородском Ильинском приходском училище. За труды по народному образованию имел серебряную медаль «За усердие» на Александровской ленте для ношения на груди.

В семье Петра Ивановича народилось шесть детей. Мария была вторым ребенком и на свет появилась в 1884 году.

Судя по всему, Мария Петровна Клокова всегда была скромным человеком, и о ней как о поэтессе почти ничего не известно, хотя книг у нее издано было немало. В ряду советских поэтов у нее даже нет официальной биографии, лишь отдельные строчки предисловий к стихам сообщают:

«Ее первые литературные опыты связаны с журналом «Семья и школа», где до революции печатались ее стихи, чаще всего о природе — о приходе весны, о жизни леса и т. п. Рядом с пейзажной темой в ее стихи, написанные после революции, вошла современная жизнь, улица, судьба подростка. В 1920-е годы она печаталась в журнале «Искорка», «Дружные ребята», тогда же отдельным изданием вышли ее книги «Бубенцы», «В лесу», «Игрушки и забавы», «Лес и поле».

«Стихи М. Клоковой давно забыты…» Есть в этих предисловиях и грустные нотки: Вы думаете, случайно песенка про двух веселых гусей вдруг стала украинской народной песней? Вовсе нет.

Вернемся в юность Марии Петровны Клоковой.

В 1903 / 1904 учебном году на квартире у П. Клокова жили два ученика Нижегородской губернской 1-й мужской гимназии. Один из них, Виктор Лапин, стал впоследствии мужем Марии Петровны.

Виктор Герасимович Лапин был блестящим инженером. Свою карьеру он начинал на Горьковском автозаводе. Вскоре уехал в Москву и работал со знаменитым красным директором московского автомобильного завода Лихачевым. Тому приходилось осаживать своего помощника, внедрявшего в производство все новое, что появлялось в технике. Виктор Герасимович в этом деле был неуемен, его мечтой была полная автоматизация завода, где работали бы одни машины, а люди лишь приглядывали за ними. Вскоре он становится директором станкостроительного завода «Красный пролетарий».

Но бдительный наркомат внутренних дел «вычислил», что под видом директора действует шпион, «работавший в пользу германских разведывательных органов».

5 сентября 1937 года Виктора Герасимовича Лапина арестовали, через два месяца осудили и тут же расстреляли на Бутовском полигоне в Москве. Так для Марии Петровны Клоковой наступили черные дни. О какой публикации ее стихов могла идти речь, если она стала женой «врага народа». Хорошо хоть самой удалось уцелеть.

А песенка о двух веселых гусях жила, но уже потеряв своего автора, превратившись в народную. Понятно, что и все другие стихи были забыты и больше не издавались.

Умерла Мария Петровна в последние дни 1943 года. Где она похоронена, никто не знает. Что стало с ее последними стихами, которые она писала в неуюте холодной комнаты, неизвестно.

Все это вопросы для продолжающегося поиска Марии Петровны Клоковой, детской поэтессы, унесенной войной.

Детские стихи
Марии Петровны Клоковой

Ночью в поле снег сыпучий,
тишина.
В темном небе,
в мягкой туче спит луна.
Тихо в поле.
Темный-темный смотрит лес.
Дед Мороз, старик огромный,
с елки слез.
Весь он белый, весь в обновах,
весь в звездах,
В белой шапке
и в пуховых сапогах.
Вся в серебряных сосульках
борода.
У него во рту свистулька
изо льда.
Выше, выше вырастает
Дед Мороз.
Вот он вышел из-за елок
и берез.
Вот затопал, ухватился
за сосну
И похлопал снежной варежкой
луну.
Зашагал он, закачал он
головой,
Засвистал он в свой свисточек
ледяной.
Все снежинки по сугробам
улеглись.
Все снежинки огонечками
зажглись.

* * *Ну-ка, елочка, светлей
Заблести огнями.
Пригласили мы гостей
Веселиться с нами.
По дорожкам, по снегам,
По лесным лужайкам
Прискакал на праздник к нам
Длинноухий зайка.
А за ним – смотрите все! –
Рыжая лисица.
Захотелось и лисе
С нами веселиться.
Вперевалочку идет
Косолапый мишка.
Он несет в подарок мед
И большую шишку.
Ну-ка, елочка, светлей
Заблести огнями,
Чтобы лапы у зверей
Заплясали сами.

* * *Я родилась
под звездой счастливой.
Был волшебник
добрый мой отец.
Жизнь открылась мне
в мечте красивой,
В панораме сказок и чудес.
Под лазурью утренних небес
На земле янтарно-изумрудной
Я вступила в жизнь
принцессой чудной
В тень манящих
жизненных завес…
По зеленой солнечной дороге
Я неслась, дыханье затаив,
И как крылья легки были ноги,
И как ключ кипел в душе порыв.
Набегал бушующий прилив,
Заглушал мой голос шумом бури,
Но звезда блестела мне в лазури,
И ноге не страшен был обрыв…
И все люди – добры или строги –
Мне цветы бросали на дороге…
Пробежали пестрые года.
Потонул волшебник в их пучине.
И ушла с небес моя звезда,
И очнулась я среди пустыни.
На песке сыпучем ни следа
От прекрасной
сказочной принцессы.
Приподняты пестрые завесы,
А под ними – мутная вода…
И бреду в песке, как в паутине,
И дороги нет в моей пустыне.

* * *Чем-то важным,
тяжелым полна голова,
Дум неясных обрывки мелькают,
Яркой, пестрой толпою
теснятся слова
И, едва зародясь, умирают.
Где-то громко
вопрос нерешенный кричит,
Где-то робко ответ возникает…
Нет, все это не то –
это ветер шумит
И деревья со стоном качает.
Отчего-то вдруг
слезы из глаз полились,
Сердце словно кого-то хоронит.
Нет-нет-нет.
Это старый седой кипарис
Под окошками гнется и стонет.
Кто-то шепчет в груди,
я не знаю, о чем,
Тихо, словно заплакать боится.
Нет, все это не то.
это так за окном
Дождик мелкий осенний стучится.
Где-то в сердце глубоко
досада кипит
И тревожит неясно и смутно…
Нет, все это не то
это ветер шумит,
Это в комнате так неуютно.

Подготовил
Вячеслав ФЕДОРОВ.