«Белые ангелы»

К 65-летию великой Победы: лики войны

Два ордена Красной Звезды, медали «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», почти два десятка юбилейных наград... Гвардии майор артиллерийских войск в отставке, почетный ветеран воздушно-десантных войск Сергей Федорович Стрелков встречает нас с фотокором Артемом Семеновым, как говорится, при параде. Но едва оканчивается съемка, произносит:

— Лена, вы не возражаете, я сниму пиджак, он для меня стал слишком тяжелым. Мне ведь 3 июля уже 90 лет исполнится, а он из-за наград весит, почти как минометная плита, с которой я полвойны не расставался. Да вы сами убедитесь, — протягивает мне пиджак Сергей Федорович. Я осторожно беру его под металлическое «перешептывание» орденов и медалей и понимаю: в моих руках сама История. История Великой страны, одержавшей Великую Победу.

Комсомольцы-добровольцы

Война началась для С.Ф.Стрелкова, как и для миллионов советских людей, 22 июня 1941 года.

— Мы с друзьями в этот день собирались отправиться в поход, — вспоминает ветеран, — жили на Мызе, встретились и... услышали из репродуктора голос Молотова. Сразу такая тишина наступила... Так в мою жизнь вошла война. Нужно сказать, что мои ровесники к этому моменту уже были призваны в ряды Красной Армии, а у меня была броня. Я работал на заводе имени Ленина, он тогда назывался телефонным, собирал передатчики для самолетов, вот нас и не брали. Но мы все равно тут же пошли в военкомат и стали проситься на фронт. Вышел военком и сказал: «Идите пока по домам, придет ваше время».

Их время пришло спустя пару месяцев: в сентябре 1941 года в районе Саратова началось формирование 8-й воздушно-десантной бригады, которая вошла в состав 4-го воздушно-десантного корпуса. Состояла бригада преимущественно из горьковчан, комсомольцев-добровольцев.

— Пять месяцев нас учили владеть разными видами оружия, — рассказывает Сергей Федорович, — приемами рукопашного боя, мы даже с портативной радиостанцией умели обращаться. Ну и, конечно, прыжки с парашютом. Я всего их 28 совершил. Но первые запомнились особенно. Самолет идет, высота примерно 800 метров, снижает скорость, и мы пошли! Я прыгнул и, казалось, летел целую вечность, а на самом деле прошло мгновение, ведь падаешь со скоростью 50 метров в секунду. Тебя подхватывает воздушным потоком, только шум в ушах. Рванул кольцо, и вдруг — мертвая тишина. Такое ощущение, что только что на свет родился. Это купол над тобой развернулся, и сразу хочется петь, плясать. Ты жив! Мне второй прыжок тяжелее дался: уже знаешь все эти ощущения, понимаешь, насколько это рискованное дело. В общем, во второй раз мне самолет покинуть помог наш инструктор (смеется. — Е. В.). Первым Алексей Никитаев из Арзамаса провалился в люк, а я за ним. Нас готовили для высадки в тыл к немцам, конкретно – на Смоленщине.

Из истории Великой Отечественной войны

В конце декабря 1941 года советское командование начало подготовку операции по выброске в тыл крупного десанта. Ставка предусматривала высадить воздушный десант в районе Озеречни, юго-западнее Вязьмы.

Пятнадцатого января было принято решение, что эту роль на себя возьмет 4-й воздушно-десантный корпус генерал-майора А. Ф. Левашова (8-я, 9-я и 214-я воздушные бригады). Перед корпусом ставилась основная задача: содействие войскам Западного и Калининского фронтов в уничтожении ржевско-вяземской группировки противника. Командир 4-го ВДК принял решение первой десантировать 8-ю воздушно-десантную бригаду (командир — подполковник А.А.Онуфриев, комиссар — полковой комиссар И. В. Распопов).

Сомненья прочь — уходим в ночь...

— Вылетели 29 января 1942 года, — говорит С. Ф. Стрелков, — в самолете нас было 19 десантников, я имел специализацию артиллерист-разведчик. Мы знали, какая перед нами стоит задача, где находится штаб бригады и куда после приземления выходить. Но добраться до места назначения удалось не всем. Одного бойца лишились прямо в самолете. Мы же через линию фронта перелетали, немцы и давай по нам стрелять из крупнокалиберного пулемета, ему пуля прямо в висок попала. Когда стали десантироваться, у одного товарища парашют не раскрылся, а трое вообще пропали без вести — самолет нас разбросал по большой площади. Мне же повезло: я приземлился в деревне Ивановка. Меня сразу окружили какие-то люди. Поначалу перепугался, думал, немцы. Но тут подходит ко мне мужчина, у него еще такая рыжая борода была, и говорит: «Не волнуйтесь, вы у своих. А немцы здесь вчера были. Забрали трех коров, выгребли весь хлеб и ушли». Это были местные жители. Они нам, воинам Красной Армии, всячески содействовали. А называли, знаете как? «Белые ангелы», потому что мы были одеты в белые маскировочные костюмы. Немцы же на оккупированных землях такие зверства творили! От Смоленщины живого места не осталось, все было сожжено. Я вот сказал: «Приземлился в деревне», а узнать ее можно было только по остаткам печных труб. Домов не было, фашисты все спалили.

Следующие 5 месяцев стали для молодого артиллериста-разведчика, десантника С. Ф. Стрелкова серьезным испытанием. Не хватало оружия, продовольствия, велись тяжелейшие бои, немцы сопротивлялись яростно.

Но свою главную задачу — держать под контролем Варшавское шоссе, по которому шли вся немецкая техника, пополнение, продовольствие, направлявшиеся под Москву — они выполнили и в тяжелейших условиях прорывались из тыла к нашим войскам. Прошли более 500 километров, освободили от немцев 6 районов Смоленской области, восстановили там советскую власть, способствовали созданию партизанских формирований.

Только 29 июня они смогли прорвать окружение и соединиться с другими частями Красной Армии.

— За все это время мне всего один раз довелось переночевать в хате, — продолжает свой рассказ Сергей Федорович, — а то все на улице. А морозы зимой какие стояли! Тридцатиградусные. Но что делать? Прикорнешь немного на снегу, и снова в бой. Ребят, которые погибали, не хоронили, потому что сугробы были такие — до земли не доберешься. Нам постоянно приходилось быть начеку. Мы же в тылу, кругом немцы, немцы, немцы. Они, кстати, к моменту нашей высадки растрезвонили по всей Смоленщине, что Красной Армии нет, Москва взята, а бои идут за Уралом. Схватки с ними были страшные, мы несли большие потери. Например, из нашего дивизиона, который насчитывал около двухсот бойцов, из окружения только 11 человек вышли. И в каком состоянии! У меня зубы просто так вынимались — все эти 5 месяцев было очень плохое снабжение. Сбросят нам мешки с продовольствием с самолета, а они у немцев оказываются. Потому что в трех километрах от нас уже их части расположились. Спасибо местному населению, постоянно нас подкармливали. А еще мы... коней ели. Вместе с нами прорывались кавалерийские части, которые входили в корпус под командованием Белова. Так что оставалось? Нашинкуешь конину потоньше да в котелок, — вздыхает ветеран. — Вот этим, в основном, и питались. Да что говорить, за 5 месяцев нам помыться-то удалось всего один раз...

Сергей Федорович остался жив, но до сих пор о боях на Смоленской земле напоминает ему осколок, который прочно засел в голове. У него проблемы со слухом — оглох, когда контузило.

— Я тогда у партизан оказался, — говорит С. Ф. Стрелков, — поправился немного и снова — на прорыв. Никогда не забуду эти последние дни перед тем, как мы вышли к своим. Нам по весне сбросили с самолета кирзовые сапоги, а через месяц они совсем пришли в негодность. Но идти-то надо. Я что сделал? Тряпками ноги обмотал, телефонным кабелем их привязал, на стопы закрепил подметки от сапог, да так, не снимая своей «обувки», и шел неделю. Когда пробились к нашим, эти «сапоги» целый день с ног отмачивал: они только с кожей «снимались». Поэтому у меня не ноги были — сплошная рана.

Даже когда домой в отпуск приехал, сильно болели. Мама тогда где-то марганцовки раздобыла — промывает мне ранки, и ноги—то целует. Сын! Живой! Домой вернулся! Ведь все эти 5 месяцев родители не знали, где я, что со мной. Операция по высадке десанта в тыл готовилась в строгой секретности, так что я не мог о себе весточку подать. А тут — приехал!

Да еще с орденом — за проявленное мужество и героизм С. Ф. Стрелкову был вручен орден Красной Звезды. Награждены и его боевые товарищи.

А четвертый воздушно-десантный корпус был преобразован в 38-ю гвардейскую дивизию, пополнен людьми и техникой и направлен на юг, где в это время шли кровопролитные бои. Так артиллерист-разведчик оказался под Сталинградом.

«Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом...»

— Я не понимаю до сих пор, как мы там живы остались, — глаза Сергея Федоровича начинают предательски поблескивать, — это было настоящее пекло. Представляете, до воды 200 метров, но к ней не подойти — Волга просто полыхала. Немцы разбомбили нефтеналивные баки, и все вокруг горело, сам Сталинград был полностью разрушен. Но воевать надо! «За Волгой для нас земли нет!». Я к тому времени был уже младшим сержантом, старшим разведчиком. Помню, как к нам на позиции приехал маршал Малиновский. А мы свой наблюдательный пункт устроили под сгоревшим танком — прорыли ходы сообщения и там обосновались. И вот наблюдаю я за позициями противника, подходит Родион Яковлевич и начинает меня обо всем расспрашивать... Для меня мои ордена Красной Звезды, медали «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда» самые... близкие сердцу. Столько пришлось пережить, стольких друзей схоронить! Но я тогда даже смерти не боялся. Был (и сейчас им остаюсь) большим патриотом своей страны. А когда посмотрел, что фашисты на Смоленщине натворили, оставалось только одно желание — выбить их с нашей земли.

После Сталинграда С. Ф. Стрелков был направлен на обучение в Одесское артиллерийское училище им. Фрунзе. В годы войны оно эвакуировалось за Урал.

— Подходит ко мне наш командующий артиллерией полковник Щербаков, — вспоминает Сергей Федорович, — и говорит: «Хочу тебя в училище отправить». Я: «Не поеду, мое место на фронте!». «Может, хоть жив останешься», — настаивал он. Пришлось мне в итоге поехать. Жесточайшая Курская битва прошла без меня.

Обещанные 3 месяца учебы обернулись полуторагодовалым пребыванием за партой. На фронте С. Ф. Стрелков оказался только в 1944 году — направили на Ленинградский. Но пока он туда добирался, блокада с северной столицы была снята, а часть соединений перешла под командование И. Х. Баграмяна на 1-й Прибалтийский фронт.

— Я уже получил звание лейтенанта, — отмечает Ceргей Федорович, — стал старшим офицером батареи — командовал первым огневым взводом. В нашем распоряжении — 122-миллиметровые пушки. Мы оставались в резерве у командования, поэтому нас постоянно перебрасывали с участка на участок. И вот стоим как- то под городом Лиепая, я общаюсь с командиром зенитной батареи, и вдруг — пальба! «Что такое, — спрашиваю, — налет?». А он: «Да нет же! По облакам палим — сообщение пришло: войне конец!». Ну, тут, конечно, кто водку достал, кто спирт, а наш командир дивизиона ко мне подходит и говорит: «Ты у нас товарищ боевой, здесь неподалеку пивзавод находится. Поезжай, привези пива». В общем, мы День Победы пивом отмечали, — смеется ветеран.

«Брызги шампанского»»

Несмотря на окончание войны, С. Ф. Стрелков продолжил службу. В 1946 году ему дали первый послевоенный отпуск.

Из дневника С. Ф. Стрелкова:

«В апреле 46-го года получил первый послевоенный отпуск. Кажется, не было счастливее меня человека на земле. После таких испытаний, после всего пережитого на войне, когда рядом ходила смерть, и вдруг — домой, в родные края, на встречу с родителями, близкими. Ах, как хотелось поскорее оказаться в объятьях моей милой мамы, почувствовать ее теплые руки, ощутить запах моей деревеньки с ее голубыми озерами и луговыми цветами, увидеть близких мне людей.

И вот — родная станция Кимеры, мама так сильно прильнула ко мне, что с трудом освободился из ее объятий. Она все не верила, что я здесь, боялась, чтобы это не было сном, боялась снова потерять меня. Она без конца повторяла одни и те же слова: «Мой милый, родной сыночек, ты жив, здоров, ты рядом со мной. Больше я тебя никуда не отпущу». И все гладила и гладила меня по голове».

Там же, на родине, он встретил и свою любовь — первую и единственную.

Из дневника С. Ф. Стрелкова:

«Когда я приехал, собралось много людей — встретился взглядом с Томой и уже не смог его отвести. Подошел к ней, пригласил на танец. Она мне не отказала. Помню, играло танго «Брызги шампанского». С него и началась наша любовь, которая длилась 45 лет. Все эти годы я ласково называл ее Томуся...».

Демобилизовался Сергей Федорович только в 1960 году, пришел работать на ГАЗ, 27 лет трудился в производстве нестандартного оборудования. Начал рядовым слесарем, а уже через 2 месяца был мастером, потом начальником участка... Его выбрали секретарем партбюро сборочно-испытательного цеха, позже он возглавил партийную организацию всего ПНО. Автозаводцы всегда работали много и плодотворно, а уж десантники и вовсе привыкли быть на передовой. Родина отметила заслуги С. Ф. Стрелкова — в 1970 году ему был вручен орден Трудового Красного Знамени. Получили награды и многие из его товарищей.

— В моей жизни было много значимых событий, — отмечает Сергей Федорович, — судьба меня сводила с очень хорошими людьми, и я ей за это благодарен. Благодарен, что в страшнейшей мясорубке Великой Отечественной войны мне удалось избежать смерти. Очень рад за своих девочек — дочку, внучек, правнучку, — у них сейчас другая жизнь. А чуть больше года назад у меня родился правнук. Мишенька, можно сказать, у нас первый мужчина в нашем «девичьем царстве». Знаете, что я ему на день рождения подарил? — лукаво улыбается ветеран, — свой десантный берет!

Елена ВЛАСОВА.
• Фото Артёма СЕМЕНОВА
и из личного архива С. Ф. Стрелкова.