Александр Дехтяр: мы тоже богаты, но чем-то другим
Александр Дехтяр, 40 лет, главный архитектор проектов фирмы «Архстрой». Жена — художник-модельер, старшая дочь — студентка архитектурно-строительной академии, младшая — школьница. Большущая борода и мягкие манеры, энциклопедическая образованность и удивительное обаяние. Есть люди, готовые испортить отношения, чтобы добиться наилучшего результата. Он так не может. И в архитектуре, и в жизни он больше всего ценит отношения. Наверное, поэтому у него так много приятелей и знакомых. На турбазе у костра, на вечеринке или новогоднем празднике он неизменно оказывается в центре внимания.
На скучных совещаниях я неизменно подсовывал ему чистые листочки и теперь у меня есть коллекция его смешных рисунков. Мы нечасто теперь встречаемся, зато продолжаем дарить друг другу эпиграммы, стихи и песни. Например, такие: «Александр Б. Дехтяр — борода плюс божий дар, часто плакала гитара по ночам от А. Дехтяра». Это я, конечно, загнул. Плакать гитара может только без А. Дехтяра, когда он есть, она поет.
— Александр Борисович, ты с детства хотел стать архитектором?
— В детстве я любил рисовать и петь, благо слух был заложен изначально. Науки меня в школе привлекали точные, я даже олимпиады выигрывал, а в свободное время ходил в изостудию, не думая, что это станет профессией. Строителей в семье не было, родители — конструкторы автомобилей, так что архитектурный факультет — это был мой выбор. Далеко идущих планов я не строил, плыл по течению. Тем более, что всех, кого можно было встретить — и друга, и жену, я в ГИСИ встретил. А потом 15 лет (день в день!) отработал в «Горьковгражданпроекте», пройдя путь от архитектора до начальника (точнее даже — до родоначальника) одной из комплексных мастерских.
— Как распределяются роли в вашем тандеме с В. П. Бандаковым, вы не стали за 20 лет «сиамскими близнецами»? И есть ли какое-нибудь спроектированное вами здание, проезжая мимо которого тебе хочется сказать «мое!»?
— Насчет сиамских близнецов — нет, конечно. Мы очень разные люди. Вася, например, любит взаимодействие форм, драмы, сюжеты, а я более прагматичен. Если очень упрощенно, то эмоциональное начало — за ним, рациональное, аналитическое — за мной. Отсюда, конечно, не следует, что у меня нет эмоций (чаще скрытых), а у него — логики. Проекты наши строились, но мало, хотя за молитовские дома мне, например, не стыдно. Я — человек законопослушный, есть правила — в них и работаю. К сожалению, правила не способствовали созданию шедевров, а рушить их — нет у меня таких качеств.
— На что ты рассчитывал, уходя в 1990 году из института?
— На возрождение чувства собственного достоинства. Никаких творческих «наручников» не было, но было ощущение (само по себе унизительное) нахождения в огромной системе, которой ты, как и любой другой сотрудник, практически безразличен. Это не значит, что я был безразличен конкретным хорошим людям, речь о системе. Кроме того, когда много народу, много и нахлебников — тебе меньше достается. Сейчас у нас три равноправных автора — В. Бандаков, В. Коваленко и я, люди разного склада и темперамента мы стараемся понять друг друга и достичь некоей гармонии. Другое дело, что строительный комплекс меняется медленнее, чем хотелось бы.
— Архитектура, наверное, все же в огромной мере зависит от заказчика?
— Да, но здесь очень многое изменилось. Раньше архитектура нужна была только нам самим, а всем остальным нужны были квадратные метры, сроки, а еще точнее — некие бумаги, сложенные, упакованные и выданные в определенное время. Архитектура для нас была скорее хобби. Заказчик не был заказчиком и мы привыкли к внутрицеховым обсуждениям — «делай, что хочешь». Сегодня все становится на свои места — то, что заказчик заказал, ему лично нужно. Если ему не нужна архитектура, а ты ее делаешь, он просто не будет за это платить. Но уже появляются заказчики, которые готовы платить за архитектуру. Процесс тут сложный — заказчик нас учит жить, мы учим заказчика разбираться. Откуда заказчик берет средства — это второй вопрос, я и раньше считал и сейчас считаю, что «все народу достанется». Архитектура всегда была привязана к заказу, на свои деньги можно картину нарисовать или роман написать, серьезное здание на свои деньги не построишь.
— Компенсируя внутреннюю неудовлетворенность, вы с В. П. Бандаковым не раз становились дипломантами и лауреатами разных смотров и конкурсов — от городских до всесоюзных. А сейчас есть ощущение, что вы, наконец, нашли свое дело?
— Многие наши московские ровесники имеют значительно более богатый послужной список, да и в Нижнем есть более именитые архитекторы. Я не ощутил прорыва или скачка, я не люблю скачков и новые работы воспринимаю как следующие ступени. Как профессионал, сейчас я чувствую себя намного уверенней: то, что делаешь — тут же строится. Правда, появляются другие проблемы. Мы не привыкли так работать — ты еще дорисовываешь верхушку, а там уже забивают сваи. С одной стороны, это радует: как нарисуешь — так и будет. С другой, я как-то пошутил, что строительство павильона завершится раньше, чем мы закончим его проектировать. Все больше вопросов возникает к себе — я, привыкший, что сделанный проект должен, как минимум, пару-тройку лет «отлежаться», учусь работать «с колес». Надо учитывать и психологический момент — ничто так не привлекает партнеров, как живое дело, которое началось и делается.
— Занимаясь проектированием новых ярмарочных павильонов в геометрическом центре Нижнего, вы в некотором смысле ставите себе памятник на века?
— Этим занимается в той или иной степени любой архитектор. Мне другое интересно — как воспримут нашу работу нижегородцы. Хотелось бы добиться нормальной реакции нормальных людей — «ну надо же!», «могут же!». Профессионалы — люди в каком-то плане испорченные, поэтому у них разброс впечатлений будет большой. Если сравнить то, что мы делаем, с крупными европейскими ярмарками, то по размерам у нас значительно скромнее. Интеллектуально же (я имею в виду архитектуру и среду) — безусловно качественнее. Как правило, европейские комплексы — это красивые самоценные вещи, они подчеркнуто нейтральны, они — лишь оправа того, что внутри. У нас это все вживлено даже по местоположению. Это пуп города, как бы мы не сработали. Никакой подстройки, никаких прямых ассоциаций с Главным ярмарочным домом, подделок, уподоблений и т. д. — это была принципиальная позиция, поддержанная и нашими коллегами, и Комитетом по охране памятников.
— Что получит город в декабре будущего года вместе с ключами от нового ярмарочного павильона?
— Отвлекаясь от физических приобретений — площадей, услуг, он получит еще и важный прецедент. В Нижнем ни разу не строили гражданских зданий с применением зарубежных технологий и привлечением зарубежных субподрядчиков. Город получит совершенно новый уровень инженерного обеспечения, в том числе сотовую телефонную связь, промышленное телевидение, отопление нового поколения. Город получит прекрасно оснащенный большой универсальный зал, в котором будет минимум помех для перестановок, зал, в котором с помощью технических средств можно будет и брошку хорошо подать и трактор. Программная позиция заказчика, которую мы поддерживаем — это прививка на нашего подрядчика западной строительной культуры. Город в итоге получит строителей (наших, родных!), которые умеют строить. Вкус к хорошей работе почувствуют и те, кто будет пользоваться этим павильоном. Произойдет некое смещение представлений, изменение в умах и то, на что вчера смотрели спокойно («сойдет и так»), завтра вызовет праведный гнев — «нельзя, плохо». Это повлияет и на репутацию ярмарки среди горожан.
— Как ты воспринимаешь нашу ярмарку? Не как архитектор — одного из солидных заказчиков, а как коренной нижегородец, человек, который каждый день видит ее по дороге из дома на работу и обратно?
— Когда я во время выставок или рождественских базаров оказываюсь внутри этого действия, я забываю о том, что связан с ярмаркой по службе и у меня год от года растет ощущение, что не вымерли еще люди, которыми можно гордиться. Ярмарка сейчас — некий генератор вкуса к нормальной жизни. Хотя сам этот вкус крупный бизнесмен и рядовой покупатель понимают по-разному, но, даже не купив ничего, просто приятно провести время среди красивых вещей.
— У И. Иртеньева есть такие строки: «некомпетентность правит бал, упала вниз боеготовность». Ты существуешь в контексте нашего транспорта, строительства, руководства, всей нашей бессмыслицы. Ты искренне считаешь, что можно построить одно-единственное прекрасное здание — как социализм в одной, «отдельно взятой за жабры» стране?
— Это не совсем так. Здание — не отдельно взятое. Схема, по которой оно вырастает, исключает появления привезенного откуда-то и здесь поставленного. Это не космический корабль, конфликтующий с обстановкой. Мы не пытаемся вырваться из контекста, мы пытаемся развить его. Все идет очень тяжело, но сегодня я уже не сомневаюсь в результате. Что касается «бала некомпетентности», время от времени такое ощущение возникает, но в целом — это поэтическое преувеличение. Ощущение беспорядка есть, но оно не доминирует. Есть ощущение высокого темпа. Во всем. Я не хочу сказать, что мы быстро движемся к цели, мы просто стали больше двигаться. Ни хозяином, управляющим этой суетой, ни зрителем, которому она «до лампочки», я себя не ощущаю. Ощущаю себя участником, причем ответственным.
— Когда-то ты подарил мне на день рождения песню, в которой были строки: «и пусть у солдата одни сапоги, мы тоже богаты, но чем-то другим...» Давно хотел тебя спросить — чем же мы все-таки богаты?
— Меня, наверное, так воспитали — нужно ценить то, что есть в самом себе. Во-первых, это позволяет самому себя уважать, во-вторых, влияет на уважение к тебе других. Деньги, виллы, богатство — все отнимаемо. Интеллект, знания, юмор — в твоих руках, ты можешь их развивать, восполнять. В условиях, которые не способствуют объективной внешней оценке твоих качеств, надо иметь что-то внутри, что труднее всего отнять. Иногда со злости хочется заняться коммерцией, но потом подумаешь — «не мое» и успокаиваешься.
— Ваш профессиональный уровень можно обозначить как европейский?
— Нет, нельзя. Этот уровень складывается из идейной части (идеи, формы — тут мы выглядим неплохо), и из чисто технического владения предметом, технологией, помогающего красивые идеи воплощать. Мы владеем допотопной технологией, и в европейской гостинице, к примеру, непривычный для нас уровень комфорта. Но технологии переносимы, а наши козыри — знание территории, стилевых особенностей. Это ни в коей мере не исключает партнерства — в обращении с конструктивами, отделочными материалами, приемами компьютерного проектирования (технические средства уже закуплены). Несомненно, что мы на этом павильоне профессионально вырастем. Ты спрашивал — что получит город? Он получит еще и группу архитекторов. Если все будет нормально, мы будем связаны с ярмарочным строительством по крайней мере до конца этого века.
— С ярмаркой понятно. А что ты можешь сказать по поводу проекта с загадочным названием «Арт-ковчег»?
— Это безумная идея, уникальное свойство которой в том, что она реально воплощается. «Арт-ковчег» — широкая благотворительная программа помощи представителям провинциальной культуры. Она поставлена на транспортную основу, создается корабль — ковчег, на котором задаром или почти задаром будут возить — по России и за рубеж — небогатых, но талантливых. Они будут общаться между собой, что сейчас практически невозможно из-за отсутствия средств. Автор этой идеи — наш друг и коллега Максим Полещук, архитектор и бизнесмен, хозяин московской фирмы, занимающейся производством стеклянной мебели и стеклянных павильонов. Мы принимали участие в разработке концепции, пытались привлечь спонсоров, занимались реальным проектированием двухмачтовой шхуны, в частности, архитектурой палубы и надстроек. Эта шхуна должна быть спущена на воду летом в Петрозаводске.
— Чем ты занимаешься кроме архитектуры?
— Стихи пишу. Я живу далеко, на дорогу уходит много времени, так что почти все мои стихи рождаются в трамваях и в автобусах. Люблю читать, слушать, смотреть. Мне нравятся стихи — философичные, ироничные, умные, но в легкой, оригинальной форме. В музыке предпочитаю ярко выраженные мелодии, как в оперетте, в живописи одинаково хорошо отношусь и к русским классикам конца прошлого века, и к абстрактному искусству. Люблю формы, в которых отчетливо прочитывается геометрия. Когда-то оформлял книжки, в свое время это было приработком. Если бы я не стал архитектором, наверное, стал бы художником или журналистом. Желание дать дочери хорошее образование привело меня к педагогической деятельности — веду в инженерно-строительной академии специальность на 2 курсе, где учится дочь. Хочу провести их от начала до конца вуза — это тоже эксперимент и для меня, и для академии. Вуз ведь не выпускает готовых архитекторов, еще минимум лет пять нужно поработать. Можно открыть в 20 лет математический закон, но сделать хорошую архитектуру в 20 лет нельзя, ее надо прожить.
— Александр Борисович, три вопроса «на закуску» — любимое занятие, любимый цвет, любимое время дня?
— Любимое занятие — наводить порядок. Я очень не люблю, когда непонятно — откуда что берется. И в жизни, и в работе, в любых ситуациях люблю ощущать систему координат. Мне даже не столько нравится сам порядок, сколько нравится его наводить, нравится процесс обнаружения порядка в беспорядке. Что касается цвета — важен не цвет, а цветовые отношения. Но если уж выбирать, я бы выбрал черный цвет, в нем что угодно может быть, за чернотой не видно. Из белого ничего не может появиться, он как стенка, а черный имеет глубину. Лучшее время дня — конечно, утро. Есть еще время что-то сделать, есть свобода для маневра.
10 лет спустя
Я очень давно знаю Сашу. Мы вместе работали в проектном институте, вместе вели концерты самодеятельности, посвящали друг другу стихи. Одно из его стихотворений мне очень запомнилось: «и пусть у солдата одни сапоги, мы тоже богаты, но чем-то другим». Чем же мы богаты? — об этом я размышляю уже много лет. Возможно, привычкой к самостоятельному мышлению и нежеланием оглядываться на кого-то, копировать, завидовать. «Живи на то, что скажешь только ты, а не на то, что о тебе сказали». Замечательному российскому архитектору Александру Дехтяру везло не единожды. Повезло с выбором профессии, повезло с женой Валей (в свое время мы отдыхали по соседству и я видел, как им хорошо друг с другом), повезло с наследницами — так, старшая дочь стала архитектором и уже сделала заметную карьеру в столице. Саша и сейчас не перестает удивлять. Когда мы отмечали его «полтинник», звучали разные хорошие слова, дарились подарки. А потом Саша сам начал раздавать подарок — изданную им довольно объемную, страниц на 200, книгу стихов под названием «Прошлый век». Удивило очень лаконичное строгое оформление книги автором, зная его фантазию, подозреваю, что он мог бы и «развернуться». Пожалуй, в этом эпизоде отразился весь А. Дехтяр — делать подарки людям ему не менее приятно, чем подарки получать, а способ оформления, подачи своих идей не должен заслонять смысл и функциональность. Еще в 1991 году (ужас, мы жили еще в другой стране — в СССР) он посвятил мне стихотворение, которое хотелось бы привести здесь целиком:
Встречаться или разлучаться,
Я думаю, не нам решать.
Мы видимся с тобой не часто —
Друзья, коллеги, кореша?
Но мой маршрут пересекают
Пунктиры тайного родства.
А встречи? Кто их нам считает?
Ну раз в сезон, от силы — два.
Гуманитарного обмена
Лелею ценности в душе.
И все измены-перемены
Не так значительны уже.
Божиться всуе иль виниться
Нет проку, что ни говори.
Мы врозь — физические лица,
А вместе — духа пузыри.
Альтшулер И.
Возможно, Вам будут интересны следующие статьи:
№№ | Заголовок статьи | Библиографическое описание |
---|---|---|
21 | Ефимычев Юрий Иванович | Ефимычев Юрий Иванович [Электронный ресурс] : [о Ю.И. Ефимычеве, докторе экономических наук, зав. кафедрой экономического факультета ННГУ]. // 2013. – 27 июля. – Режим доступа: http://anced.clan.su/news/kafedra_ehkonomiki_i_upravlenija_predprijatijami_i_o/2013-07-27-145 (Дата обращения: 19.08.2014) |
22 | Сергей Чуянов: «Говорить правду можно всегда» | Земская О. Сергей Чуянов: «Говорить правду можно всегда» // Нижегородские новости. – 2013. – 20 февр. (№ 31). – С. 23 |
23 | 50 лет творческой деятельности Сергея Чуянова | 50 лет творческой деятельности Сергея Чуянова [Электронный ресурс] // ННТВ. – 2013. – 20 февр. – Режим доступа: http://nntv.tv/?id=76082 (Дата обращения: 19.03.2015) |
24 | Большому кораблю большое плавание | Никитина И Большому кораблю большое плавание [Электронный ресурс] : [о директоре РФЯЦ – ВНИИЭФ в Сарове Костюкове В.Е.]. // cat.convdocs.org. – 2013. – 16 февр. – Режим доступа: http://cat.convdocs.org/docs/index-113479.html (Дата обращения: 13.10.2015) |
25 | Уроженец пушкинского Болдина | Цирульников А. Уроженец пушкинского Болдина : [о К.Ф. Катушеве, известном хозяйственном и партийном деятеле СССР и РФ, автозаводце] // На расстоянии рукопожатия : словесные портреты / А.М. Цирульников. – Нижний Новгород, 2013. – С. 260-267 |
26 | Легенды старой школы | Легенды старой школы : [об истории школы № 133 Автозаводского района] // Автозаводец. – 2012. – 31 окт. – С. 3 |
27 | Поделись детством | Водянова, Н. Поделись детством : [воспоминания известной модели о своем детстве] // Огонек. – 2011. – 14 нояб. (№ 45). – С. 32-33. – фот. |
28 | Обнаженное сердце Наташи | Дубинская, М. Обнаженное сердце Наташи : [деятельность благотворительного фонда "Обнаженные сердца", который возглавляет супермодель Наталья Водянова] / М. Дубинская // Эхо планеты. – 2011. – 11-17 нояб. (№ 43). – С. 56-57. |
29 | Профессор трамвая | Морохин Н. Профессор трамвая [Электронный ресурс] : [о Ю.М. Коссом, ученом, Почетном гражданине Н. Новгорода] // Гудок. – 2011. – 15 июня. – Режим доступа: http://www.gudok.ru/newspaper/?ID=689683 (Дата обращения: 09.10.2015) |
30 | Виктор Братанов уходит | Новикова М. Виктор Братанов уходит [Электронный ресурс] : [о работе В. Братанова начальником ГУВД по НО]. // МКRU. – 2010. – 20 окт. – Режим доступа: http://nn.mk.ru/article/2010/10/20/537997-viktor-bratanov-uhodit.html (Дата обращения: 13.10.2015) |