Директор Филармонии — это образ жизни

— А начинался мой путь в музыке традиционно — в семье, хотя профессиональных музыкантов в ней не было. Но мама прекрасно пела и танцевала, а отец играл на мандолине. Я, как и три моих брата и сестра, училась в музыкальной школе [№ 1 на Автозаводе], но они учебу бросили, а я продолжала, хотя и без особого энтузиазма. Музыкальное прозрение пришло в 13 лет, когда я впервые в жизни попала на симфонический концерт, и с этого дня филармония стала для меня родным домом. Мое знакомство с оперой состоялось еще раньше и ознаменовалось конфузом. Нас, младшеклассников школы, повели на оперу "Иван Сусанин". И вот, когда отзвучала последняя ария Сусанина, я увидела, что спящие поляки зашевелились, меня обуял ужас, и я совершенно искренне закричала во весь голос из третьего ряда: — Беги скорей, они просыпаются!

Окончательно путь О. Томиной в искусство определился в музыкальном училище, а потом в консерватории, где ей посчастливилось учиться у педагогов, представителей старой нижегородской интеллигенции, возможно еще заставших самого Балакирева. Остальное образование происходило на филармонических концертах, которые стали неотъемлемой частью жизни Ольги Томиной. На них-то и заприметил ее кумир нижегородских (тогда еще горьковских) меломанов, замечательный дирижер И. Б. Гусман, с именем которого связаны многие выдающиеся успехи симфонического оркестра.

— Израиль Борисович пригласил меня работать в лекторийный отдел филармонии. О таком предложении я не могла даже и мечтать — у меня словно выросли крылья, я была преисполнена желания рассказать миру, какое это счастье слушать музыку. Я и рассказывала — ездила с лекторийными группами по учреждениям и школам, придумывала сюжеты бесед и старалась обратить весь мир в музыкальную веру.

Кабинет худрука стал для О. Томиной стартовой площадкой в большое искусство, он открывал широкий творческий простор. Правда, не хватало опыта, но она насыщалась им у филармонических "зубров" Саратова, Свердловска, Воронежа. Как-то незаметно в лексиконе нижегородских филармонистов самым популярным стало слово "впервые".

— Мы впервые в России создали "Филармонию школьника". Детский абонемент дал хорошие всходы и со временем превратился в настоящий фестиваль при помощи московского Фонда "Новые имена". Талантливые ребята из музыкальных школ Нижнего выступали в совместных концертах со столичными "звездами" из ЦМШ Гнесинской десятилетки, и эта акция резко активизировала учебный процесс. У ребят появился стимул — сыграть с симфоническим оркестром, попасть в прессу, получить стипендию. Союз образования с концертной деятельностью открыл целый пласт музыкальных талантов. Триста концертов в год "Филармонии школьника" в городе и сельских районах стали мошной базой эстетического воспитания юных нижегородцев. На этих концертах — а к ним привлекались наши лучшие исполнители — ребята приобщались к высоким образцам музыкальной классики, к богатому и прекрасному языку литературы. Мы воспитывали и будущих исполнителей, и будущих слушателей, и сегодня пожинаем плоды этой работы: нижегородские музыканты, начинавшие свой путь в искусство на концертах "Филармонии школьника", сейчас успешно работают во многих городах России, Европы и Америки, те же, кто сидел по другую сторону рампы, навсегда прикипели сердцем к концертному залу в нижегородском Кремле — а ставшие взрослыми слушатели ведут с собой уже детей и внуков.

Нижегородцы впервые создали и "Сельскую филармонию". Верные себе, они отправляли на концерты в область самых ярких своих исполнителей, включая симфонический оркестр и даже именитых гастролеров: квартет Бородина, хор им. Пятницкого. Конечно, поначалу приходилось преодолевать инертность сельских руководителей, не хотевших лишних хлопот на свою голову, но О. Томина упрямо гнула свою линию, сама вела многие концерты в сельских домах культуры, используя все свое красноречие и горячую убежденность в необходимости этого проекта — и лед тронулся: директора колхозов, почесав в затылках, прочувствовали полезность филармонической затеи и стали заключать с Томиной договора на проведение симфонических, литературных и даже камерных концертов.

— Однажды из колхоза им. Ленина позвонил председатель: — Ольга, выручай! Неожиданно выпал снег, а мы картофель не успели убрать — гибнет урожай. Люди выбились из сил, надо их воодушевить — вези своих артистов, сколько бы это ни стоило! — У нас в ту пору гастролировал хор имени Пятницкого. Посадила я его в автобусы, и поехали мы в колхоз, а это 12 километров от Нижнего. Председатель Петр Михайлович Соколов тем временем все поля объехал, людей с работы снял, велел обрести праздничный вид: шутка ли, сам хор Пятницкого едет — мы его только по телевидению видели, а тут живьем, да еще бесплатно для колхозников! Народу набилось в клуб много, стояли в проходах, сидели даже на полу. Концерт прошел на ура, артисты не жалели сил, зрители ладоней. Потом в фойе накрыли столы, заставили домашней снедью, и хор грянул гостеприимным хозяевам здравицу, да так вдохновенно, что у меня в горле ком стоял. Колхозники сказали: "Спасибо, уважили! Будто живой водой напоили, завтра, чем свет выйдем в поле и дочиста все уберем!"

90-е годы — тяжелая пора для филармонической деятельности. Государство перестало ее финансировать, предоставив концертным организациям самим барахтаться в условиях рыночной экономики. Прямо по Ильфу и Петрову: "Спасение утопающих — дело рук самих утопающих". Во многих филармониях стали распадаться творческие коллективы, концертная жизнь скукоживалась как шагреневая кожа. А в Нижнем филармонический зал не пустовал, и афиши пестрели именами своих артистов и столичных гастролеров. Конечно, и Томина теперь была вынуждена считать деньги, в чем-то ужиматься, но на концертной жизни это не отражалось. За счет чего же Нижегородской филармонии удавалось не только удержаться на плаву, но и развивать свою деятельность?

— Слишком глубокая у нас корневая система, слишком сильны традиции бережного, любовного отношения к искусству. Эти традиции идут от Балакирева, организовавшего в Нижнем, после Петербурга и Москвы, Музыкальное общество, ставшего первооткрывателем бесплатных симфонических концертов. Через сто лет эти традиции продолжил главный дирижер нашего симфонического оркестра И. Б. Гусман: все лето, когда во многих филармониях наступает "мертвый сезон", у нас двери концертного зала были открыты в буквальном смысле слова: тысячи людей располагались на улице вокруг филармонии и слушали великую музыку, которую исполнял для них один из лучших оркестров России. Когда рухнули связи филармоний с центральными планирующими организациями, мы не потеряли зрителя, и филармонический зал по-прежнему оставался самым посещаемым. Да и как могло быть иначе, если филармония располагает мощным и талантливым творческим потенциалом, не уступающим столичному. К тому же Министерство культуры всегда, по мере возможностей, поддерживало наши проекты, сознавая их воспитательно-эстетическую значимость. Не отказывали нам в помощи областные и городские власти, а затем появились и спонсоры, когда увидели, что к акциям филармонии привлечено внимание не только в России, но и за рубежом, особенно после снятия с Нижнего статуса "закрытого города".

Нижегородская филармония впервые организовала фестиваль современной музыки. Впрочем, не зря говорят, что все новое — это хорошо забытое старое. Фестиваль возник не на пустом месте. Еще в XIX столетии знаменитые нижегородские ярмарки сопровождались концертами, в которых принимали участие российские и иностранные оперные труппы — именно тогда прозвучал шаляпинский бас в спектаклях частной оперы Мамонтова. Через столетие эти концерты вернулись в Нижний фестивалями, и первый в 1962 году организовал великий музыкант Мстислав Ростропович, частый и желанный гость Нижнего Новгорода. Весь город жил этим фестивалем. Соратниками Ростроповича стали дирижер И. Гусман и тогдашний директор филармонии Г. Никитин. Это был смелый шаг: впервые современную музыку, оболганную, преданную анафеме, но не сломленную — вывели на большую концертную эстраду, и в ее пропаганде приняли участие лучшие исполнительские силы страны. Я тогда была студенткой первого курса консерватории и с азартом молодости отдавалась волонтерской работе. Могла ли я подумать, что буду не только участницей, но и организатором последующих фестивалей, а их прошло десять. Но пришла пора, и мы почувствовали, что только музыкальные рамки нам стали тесны. И время само подсказало новую идею — фестиваль под девизом "Русское искусство и мир". Я стала организатором и учредителем этого фестиваля, и мы сразу пришли к мысли, что он должен носить имя А. Д. Сахарова: этот великий ученый и гуманист был знаковой фигурой в истории Нижнего Новгорода.

Фестиваль имени А. Д. Сахарова вызвал восторженный резонанс во всем мире. Его приветствовали политические деятели, представители промышленных и деловых кругов, знаменитые музыканты, простые любители искусства.

— С той поры — с 1992 года — прошло уже шесть фестивалей искусств имени Сахарова. Его ценность признана всем миром, и это признание обрело конкретную форму — присвоение нашему фестивалю, первому в России, статуса члена Европейской Ассоциации Фестивалей при ЮНЕСКО. Во всех шести фестивалях выступали самые прославленные российские и зарубежные исполнители-музыканты, драматические артисты, поэты, художники — перечисление звонких имен заняло бы всю газетную полосу. В одном из концертов я сама рискнула тряхнуть своей фортепианной стариной и вместе с постоянной нашей гостьей, знаменитой скрипачкой из Австрии Дорой Шварцберг сыграла две пьесы Крейслера, при этом волновалась куда больше, чем при организации целого фестиваля.

Меня часто спрашивают, зачем я выбрала эту сумасшедшую профессию, в которой шипов гораздо больше, чем роз? А я думаю, что это профессия выбрала меня. Я поняла, что быть директором филармонии — это не профессия, а образ жизни. Мы все работаем здесь с утра до ночи, часто без выходных дней, и бывает, валимся с ног от усталости. Но, когда я прихожу в переполненный концертный зал, то испытываю ни с чем не сравнимую радость, потому что вижу результаты нашего труда.

Е. ЭПШТЕЙН